Затонувшие сокровища

Нам еще предстоит вскрыть целые горы «оленьих рогов», а эту пищу землесос не переваривает. А что, если нам соорудить новый землесос типа «печная труба» и большего размера, например 20 сантиметров, длиной три с половиной метра? Сможет ли он лучше заглатывать «оленьи рога» с периферийных насыпей? Не успели мы изобрести этот новый снаряд, как он уже был установлен на рабочей площадке. Главный механик Робино и Вилли Кирш скатывают металлические листы, запаивают их и — через несколько часов сымпровизированное устройство готово. Бернар и Гастон немедленно приступают к испытанию. Оказывается, что новый землесос всасывает очень сильно, но конструкция его еще недостаточно отработана: балансировка, рукоятки, крепление требуют усовершенствований.

Кайар и Мариус, от которых, несомненно, исходят самые полезные предложения, прикрепляют канат к кольцу переднего якоря галеона и подтаскивают его до кулеврины, которая лежит на верхушке холма: угол наклона 13°. Из траншеи извлекают еще один круглый, неразбившийся глиняный сосуд. Он содержит виноградные косточки. Еще одна загадка. Таких кувшинов, видимо, было много на борту галеона. Мы нашли несколько целых сосудов и множество черепков. Они походят на те сосуды, которые изготовляют сегодня кустари во всей Центральной Америке. В них, видимо, хранилось продовольствие: заготовленные впрок рыба и соления. Кувшины, кажется, не европейского производства.

Итак, наш галеон, вероятно, пополнял свои запасы в каком-нибудь промежуточном порту Карибского моря.

Треть затонувшего судна высвобождена

Оконтуренная мною на дне моря рабочая площадка теперь почти пуста. Под форштевнем «Калипсо» возвышается груда обломков, доходящая почти до поверхности воды. Это все, что осталось от кораллов, раздробленных кувалдами.

«Калипсо» вся в грязи. Коридоры и задняя палуба завалены старым ржавым железом и кусками кораллов, которые, подсыхая на солнце, издают неприятный запах. Чтобы избежать еще одного захода в Пуэрто-Рико для пополнения припасов, мы вынуждены экономить воду. Водолазы больше не смывают соли, разъедающей их кожу.

Они охотно смирились с этим неудобством и терпимо относятся к адскому грохоту компрессора. Пробыв два часа на дне, ныряльщики продолжают работу дробильщиков на борту «Калипсо». Тем не менее, их энтузиазм, кажется, чуть-чуть поубавился.

Я подолгу совещаюсь с Дюма и де Хененом. Втроем приходим к единодушному выводу: пока мы нашли и откопали только незначительную часть затонувшего судна, возможно треть. Весьма вероятно, что это — носовая часть. Ведь именно здесь размешался камбуз на старинных кораблях, а мы откопали обломки кухонной плиты и глиняные сосуды с заготовленными впрок припасами.

Но где же остальная часть судна? На дне моря недалеко от того места, где мы работаем, возвышается еще один коралловый холмик. Не наш ли это галеон? Даю распоряжение вскрыть его. Это удается не без труда. Бур достигает дна, но ничего обнаружить не удалось. Остатки затонувшего судна исчезли. Корабль, вероятно, разбился во время разыгравшейся трагедии.

Вечером во время обеда в кают-компании и после него, когда всем хочется отдохнуть, иногда воцаряется долгое тягостное молчание, и мы в сотый раз перелистываем исторические труды, имеющиеся на борту. Нам ничего не остается, как предаваться отдыху после напряженного дня работы, от которой гудят руки и ноги.

Теперь у всех нас физиономии настоящих пиратов. Все по той же причине, то есть из-за экономии воды, никто не бреется. Бороды и волосы беспорядочно отросли. Почти все люди на «Калипсо» стали косматыми, на многих страшно смотреть. Все, кто дробил кораллы на задней палубе, продубились и почернели на солнце. Кораллы оставили на них свои метки: широкие мучнисто-белые полосы на торсах и руках перекрыли загар и ожоги. Ребята стали черно-белыми, как рыбы коралловых рифов.

Любитель кораллов

На борту все по-прежнему полны веры в опыт Дюма, а также в собственные силы и технику, которой мы располагаем.

Эта вера особенно ощущается у водолазов. А между тем большинство из них погружаются в воду не менее двух раз в день, а остальное время дробят кораллы на задней палубе.

Один из наших лучших товарищей, принимавший участие в экспедиции на Красном море и в Индийском океане, специалист по «ныряющим блюдцам», которого все на борту зовут просто Гастоном, не скрывает своего восхищения разнообразием наших технических средств.

— Впервые, — говорит он, — нам приходится заниматься вскрытием кораллов. Разумеется, землесос, каким бы мощным он ни был, не всегда справляется с этим делом. Возможно, нам больше подошел бы бур, но можно ли было бы им воспользоваться на дне моря. Мы и так располагаем грозной техникой. Не может быть, чтобы наши поиски, в конце концов, не увенчались успехом! Я хорошо знаю, что каждый из нас в глубине души надеется, даже если и опровергает это. Надежда помогает жить, несмотря на все трудности. Да и время проходит незаметно.

Затем Гастон погружается в раздумье, так как он человек серьезный и искренний.