Затонувший мир

Намывая ил и грязь, новые моря непрерывно меняли контуры континентов. Средиземное море превратилось в систему внутренних озер, Британские острова соединились с Северной Францией, Средний Запад Соединенных Штатов, затопленный Миссисипи, пробившей Скалистые горы, стал огромным заливом, соединившимся с заливом Гудзона. Карибское море превратилось в болото, полное ила и соленой грязи. Европа покрылась системой гигантских лагун, в центре каждой из них лежал город, затопленный илом, который несли расширяющиеся водные потоки.

В следующие тридцать лет произошла миграция населения на полюса. Несколько укрепленных городов пытались сопротивляться поднимающемуся уровню воды и наступавшим джунглям, сооружая по своему периметру огромные стены, но они одна за другой прорывались. Только внутри Арктического и Антарктического кругов оказалось возможной жизнь. Значительный наклон солнечных лучей снижал здесь губительное действие радиации. Города высоко в горах ближе к экватору были покинуты, несмотря на сравнительно невысокую температуру, именно из-за отсутствия атмосферной защиты от солнечной радиации.

Именно этот последний фактор, по-видимому, и помог решить задачу размещения населения Земли. Резкое ухудшение условий жизни млекопитающих и стремительное наступление земноводных и рептилий, более приспособленных к водной жизни в лагунах и болотах, изменил экологический баланс. Ко времени рождения Керанса в Кемп Берд, городе с десятью тысячами жителей в Северной Гренландии, на обоих полюсах Земли, по приблизительным подсчетам, жило всего около пяти миллионов человек.

Рождение детей стало сравнительной редкостью, и всего один брак из десяти давал потомство. Как иногда говорил себе Керанс, генеалогическое древо человечества постепенно сокращалось, отступая по времени назад… Когда-нибудь мог наступить такой момент, когда вторые Адам и Ева обнаружат, что кроме них никого больше не осталось в этом Новом Эдеме.

Риггс заметил, как Керанс улыбается этому мысленному образу.

— Что вас позабавило, Роберт? Снова одна из ваших двусмысленных шуток? Не пытайтесь объяснить ее мне.

— Я представил себя в необычной роли…

Керанс глянул на прямоугольник какого-то здания в двадцати футах от них; волна, поднятая катером, захлестнула окна одного из верхних этажей. Резкий запах влажной извести смешивался с тяжелыми испарениями растительности. Макреди ввел катер в тень здания, так как здесь было относительно прохладно.

Через лагуну Керанс видел дородную, с голой грудью, фигуру доктора Бодкина на правом борту испытательной станции; широкий пояс и зеленый целлулоидный козырек на лбу придавали ему сходство с флибустьером. Он срывал оранжевые ягоды с папоротника у борта станции и бросал их в галдящих обезьян, висевших на ветках над его головой, подстрекая их задорными криками и свистом. В пятидесяти футах выше, на карнизе здания три игуаны с каменной неподвижностью наблюдали за этой сценой; только их хвосты как маятники ходили из стороны в сторону.

Макреди повернул румпель, и они в облаке брызг приблизились к белому фасаду небоскреба; над водой возвышалось еще не менее двадцати этажей. Крыша прилегающего меньшего здания служила пристанью, к ней был пришвартован небольшой крейсер с белым проржавевшим корпусом. Обзорные иллюминаторы рулевой рубки были разбиты и грязны, а из машинного отделения просачивались в воду струйки масла.

Пока катер под управлением опытного Макреди покачивался возле крейсера, они спрыгнули на пристань, прошли по ней и по узкому металлическому трапу перебрались в большое здание. Стены коридора в нем были влажными, на штукатурке были видны большие пятна плесени, но лифт все еще работал, питаемый автономным генератором. Они медленно поднялись на крышу и оттуда спустились в двухэтажную квартиру, находившуюся на верхнем этаже дома.

Прямо под ними находился крытый дворик с небольшим плавательным бассейном; яркие пляжные кресла скрывались в тени вышки для прыжков в воду. С трех сторон бассейн был обрамлен витражами с желтыми венецианскими стеклами, но сквозь щели жалюзи была видна прохладная полутьма внутренних комнат, блеск хрусталя и серебра старинных интерьеров. В тусклом свете под синим полосатым навесом в глубине крытого дворика разместилась длинная хромированная стойка, столь же соблазнительная, как и прохладный бар, видимый с пыльной и жаркой улицы — стаканы и графины отражались в изысканном дорогом зеркале. Все в этих частных богатых покоях выглядело безмятежным и бесконечно далеким от полной насекомых и дикой растительности перегретой воды лагуны, находившейся двадцатью этажами ниже.

За дальним краем бассейна, украшенным оригинальным балконом, открывался вид на лагуну: город, поглощаемый надвигающимися джунглями, широкие улицы-протоки серебряной воды, сходящиеся к зеленому пятну в южной части горизонта. Обширные наносы ила поднимали свои горбы над поверхностью воды, из них торчали светло-зеленые копья — ростки гигантского бамбука.