Затопить Германию

Микки Мартин был приглашен в штаб австралийских ВВС. Там смуглая симпатичная девушка по имени Венди пустила в ход все свое обаяние, чтобы заставить его рассказать о налете и передать это в Австралию. Однако несокрушимый Мартин сказал только:

— Давайте пообедаем вместе.

Он хранил молчание, пока она не согласилась.

В Скэмптоне Гибсон получил письмо от деревенского викария. Вскрыв конверт, он нашел копию письма, которое тот отправил в «Таймc».

«Сэр,

В международном движении охраны пернатых бомбежка дамбы Мёна вызвала серьезную обеспокоенность. В течение 3 лет с начала войны пара окольцованных нами лебедей —кликунов гнездилась на этом озере. Это самые редкие из крупных птиц Европы. Существует еще только одна известная нам пара этого арктического подвида. Ее сфотографировала в 1927 году тетка профессора Ольссена, Рейкьявик, в месте их гнездования на озере Тонгваллаватн, Исландия.

Кто—нибудь что—нибудь слышал о судьбе пары с Мёна, возможно, последней пары в Европе? Учитывая редкость этих прекрасных птиц, разве можно было разрешить бомбардировку их места гнездования? Более того, если уж операция была необходима, разве нельзя было ее отложить до тех пор, пока вырастут лебедята (если они были)?

Искренне ваш…»

«Таймс»  поняла, что это скверно пахнет, и не стала публиковать письмо, что было вполне разумно. Ведь позднее Гибсон узнал, что оно было написано 2 офицерами разведки из Скэмптона.

Микки Мартин тоже получил письмо. Один австралиец написал, что он коллекционирует сувениры для военного музея и просит прислать что—нибудь от рейда на дамбу. Мартин был совершенно непочтительным там, где речь шла о тылах. Он ответил:

«Сэр,

Мне крайне интересен ваш музей и я посылаю вам в конверте дамбу Мёна

Искренне ваш…»

Ниже подписи он заставил Тоби Фоксли написать красными чернилами: «Просмотрено цензорами и конфисковано Комитетом по водным ресурсам метрополии».

После этого пришли награды — 33 штуки. Гибсон получил крест Виктории, Мартин, МакКарти, Малтби, Шэннон и Найт — Кресты за выдающиеся заслуги. Боб Хэй, Хатчинсон, Легго, Дэнни Уокер получили пряжки к своим Крестам за летные заслуги. 10 человек получили Кресты за летные заслуги, в том числе Тревор—Рупер, Бакли, Дииринг, Спаффорд, Тэрум. Браун и Таунсенд получили Медаль за выдающуюся отвагу, еще 12 человек были награждены Медалями за летные заслуги, среди них Тэмми Симпсон, Самптер, Оансиа и Палфорд.

Узнав новость, Гибсон позвонил сержанту Пауэллу.

— Чифи, — спокойно сказал он, — если я изменюсь, сразу скажи мне.

27 мая король и королева посетили новую знаменитую эскадрилью. Экипажи в парадной форме были выстроены перед самолетами. В этот день Шэннону исполнился 21 год, о чем Гибсон предупредил короля. Поэтому когда монарху представляли Шэннона, он пожал пилоту руку и весело сказал:

— Для своего возраста вы прекрасно сохранились, Шэннон. Вам просто следует пойти на вечеринку.

Гибсон устроил конкурс на лучшую эмблему эскадрильи и представил несколько проектов королю на выбор. Король позвал королеву, и они, не сговариваясь, выбрали рисунок разбитой дамбы. Из пробоины хлещет вода, а в небе сверкают молнии. Под рисунком был девиз: «Apres nous les deluge». Это звучало двусмысленно — «После нас хоть потоп». Особенно, если вспомнить, что это сказала королева Мария—Антуанетта.

Ночью, когда королевская чета отбыла, Шэннон устроил пирушку. Ближе к концу в комнате появилось неожиданное видение. Чарльз Уитворт нарядился в охотничью сбрую, красную куртку и белые бриджи и заявил о себе громкими звуками рожка. Он дудел, пока кто—то снизу не заорал: «Какого черта?! Что там творится?!»  — распахнулась дверь и появился некий старший офицер в расшитом галунами мундире, с золотыми дубовыми листьями на фуражке и орденской колодкой на груди. Раздались испуганные возгласы, но когда не совсем трезвые глаза разглядели вошедшего, загремел кошачий хор.

— Шэннон!

Шэннон незаметно удрал и стащил мундир и фуражку Уитворта. Он вошел, отобрал дудку у Уитворта и пробормотал:

— Кто эти несчастные в маскарадных костюмах?

Уитворт сунул ему клубнику в охотничий рожок.

— В карцер! — завопил Шэннон. — В кандалы его! Он повернулся к своему радисту, тощему Конкейву Гудолу и заревел:

— Стоять смирно, когда смотришь на меня!

— А ты вообще не стоишь, — холодно ответил Гудол. Бакли вышел вперед, невозмутимо осмотрел своего командира экипажа и сказал:

— Сдерем с него штаны?

Все уже двинулись было, но Гибсон остановил:

— Нет. Будем милосердны. Сегодня его 21 день рождения.

Кто—то слишком безжалостный вставил:

— Шэннон, да ты пьян в стельку.

На что Шэннон надменно ответил:

— Да, но по королевскому повелению.

Глава 9. Самый черный час