Затворник из горной твердыни

— Вы могли бы меня отвезти туда? — Дерзкие, решительные глаза все еще продолжали ее изучать, от чего она сразу же занервничала. Тем не менее, интерес ее к этому Джо все возрастал. — В этот мотель или куда еще, где я мог бы заночевать. Ну так как?

— Да, — сказала она. — У меня есть машина. Старенький «студебеккер».

Повар поглядел сначала на нее, затем на молодого водителя, после чего поставил перед нею тарелку.

* * *

Из репродуктора в дальнем конце прохода раздалось:

— Дамы и господа, внимание!

Мистер Бейнс, задремавший в своем кресле, очнулся и открыл глаза. В окошке справа от него было видно море, далеко внизу, коричневая и зеленая суша, а дальше — бескрайняя голубизна океана. Тихого океана. Ракетоплан, сообразил он, начал свое долгое медленное снижение.

Сначала по-немецки, затем по-японски и, наконец, по-английски голос из репродуктора объяснил, что никому нельзя курить и отстегиваться от своего мягкого кресла. А также уведомил пассажиров о том, что спуск будет длиться восемь минут.

После этого включились тормозные реактивные двигатели, причем так неожиданно и громко, так яростно затрясло салон, что большинство пассажиров испуганно вздрогнули. Мистер Бейнс улыбнулся и сидевший по другую сторону прохода молодой пассажир с коротко подстриженными светлыми волосами улыбнулся тоже.

— Зи фюрхтен дас… — начал было молодой человек, но Бейнс прервал его:

— Простите. Я не говорю по-немецки.

— Не говорите по-немецки? — удивленно произнес по-английски с сильным акцентом молодой немец.

— Я — швед, — пояснил Бейнс.

— Но вы сели в Темпельхофе.

— Да, я был в Германии в служебной командировке. Мне приходится бывать по своим делам в самых различных странах.

Молодой немец, очевидно, никак не мог поверить, что в современном мире человек, который занимается бизнесом в международных масштабах и летает — может позволить себе летать — на самой совершенной из реактивных «Люфтганз», не говорит по-немецки. Обратившись к Бейнсу, он спросил:

— И в какой же области вы специализируетесь?

— Пластмассы. Полиэстеры. Резина. Заменители. Промышленное использование этих материалов. Понимаете? Не для производства товаров широкого потребления.

— Швеция производит пластмассы? Невероятно!

— Да, и при том очень хорошие. Если вы назовете мне свою фамилию, я распоряжусь выслать вам по почте проспект фирмы. — Бейнс приготовил авторучку и записную книжку.

— Не утруждайтесь. Зря потратитесь. Я не коммерсант, я — художник. Не обижайтесь. Возможно, вы видели мои работы в Европе. Алекс Лотце, — он выжидательно смотрел на Бейнса.

— Простите, но я равнодушен к современному искусству, — сказал Бейнс. — Мне больше по душе старые довоенные кубисты и абстракционисты. Мне нравятся картины, которые хотят что-то выразить, а не просто представить идеал. — Он отвернулся.

— Но ведь именно в этом задача искусства, — возразил Лотце. — Повышать духовность человека, помочь ему преодолеть чувственное начало в себе. Ваше абстрактное искусство характеризует период упадка духа, духовного хаоса, вызванного упадком общества, старой плутократии, состоявшей из еврейских и капиталистических миллионеров, международной клики, которая поддерживала упадочное искусство. Те времена прошли безвозвратно. Искусство должно идти дальше — оно не может оставаться без движения.

Бейнс кивнул, продолжая глядеть в окно.

— Вы бывали в Пацифиде раньше? — спросил Лотце.

— Несколько раз.

— А я нет. В Сан-Франциско открылась выставка моих произведений, устроенная ведомством доктора Геббельса по договоренности с японскими властями. Культурный обмен — с целью углубления взаимопонимания и укрепления доброй воли. Мы должны ослабить напряженность между Востоком и Западом, не так ли? Мы должны больше общаться друг с другом, и этому может содействовать искусство.

Бейнс снова кивнул. Внизу, за пределами огненного кольца выхлопных газов реактивных двигателей теперь виднелся Сан-Франциско и залив, на берегу которого город был расположен.

— Где в Сан-Франциско вы собираетесь питаться? — продолжал Лотце. — Мне забронировано одно место в Палас-отеле, но, по-моему, приличную еду можно найти в интернациональном районе, например, в Чайнатаун.

— Верно, — кивнул Бейнс.

— Цены в Сан-Франциско высокие? В эту поездку я отправился с совсем пустыми карманами. Министерство пропаганды экономит, — Лотце рассмеялся.

— Все зависит от того, по какому курсу вам удастся обменять деньги. Я осмеливаюсь предположить, что у вас чеки Рейхсбанка, советую поменять их в Токийском банке на Сэмсон-стрит.

— Данке зер, — сказал Лотце. — А то я намеревался это сделать в гостинице.

Ракетоплан уже опустился почти к самой земле. Теперь были отчетливо видны поле ракетодрома, ангары, стоянки автомашин, скоростное шоссе из города, отдельные дома…

Великолепный пейзаж, подумал Бейнс. Горы и вода, и небольшие клочья тумана над «Золотыми Воротами».

— А что это за гигантское сооружение внизу? — спросил Лотце. — Оно завершено всего лишь наполовину. Космопорт? Но ведь у японцев, насколько мне известно, нет космических кораблей.

Улыбнувшись, Бейнс пояснил: