Затворник из горной твердыни

— Ну, все равно он тебе сегодня не нужен. — Пушистым белым гостиничным полотенцем он вытер ее насухо и провел назад в теплую, покрытую коврами комнату. — Одень белье — достань что-нибудь. Я попрошу, чтобы парикмахерша поднялась сюда. Ей положено, в таких гостиницах это заведено. — Он снова поднял телефонную трубку и стал набирать номер.

— Что бы ты посоветовал мне принять из таблеток? — спросила она, когда он перестал говорить по телефону.

— Совсем забыл. Сейчас позвоню в аптеку. Нет, подожди. У меня самого кое-то есть. Нембутал или какая-то другая дрянь в том же роде. — Он поспешил к своему саквояжу и стал в нем лихорадочно рыться.

Когда он протянул ей две желтые таблетки, она спросила:

— А мне от них не станет плохо? — и как-то неуклюже взяла их.

— Что-произнес он, по его лицу пробежала судорога.

Пропадай пропадом плоть моя, подумала Джулия. До самых костей.

— Я хотела сказать, — осторожно начала она. — Не стану ли я от них еще больше рассеянной?

— Нет, это что-то производства «АГ-Хемие», чем меня снабдили еще дома. Я прибегаю к ним, когда не могу уснуть. Я сейчас дам тебе стакан с водой. — Он поспешил в ванную.

Лезвие, вспомнила Джулия. Я проглотила лезвие. Теперь оно разрезает мне кишки. Вот оно, наказание. За то, что вышла замуж за еврея и сожительствовала с убийцей из гестапо. За все, что я совершила. Все кончено. Она заплакала.

— Пойду-ка, — сказала она, поднимаясь на ноги, — в парикмахерскую.

— Ты же совсем раздетая! — он подхватил ее, усадил, стал пытаться натянуть на нее трико, но ему это никак не удавалось.

— Мне нужно, чтобы у тебя прическа была в полном порядке, — отчаявшимся голосом произнес он. — Где же эта «гур», женщина?

— Волос делает медведя, — заговорила она медленно, тщательно выговаривая слова, который снимает пятна с наготы. Прячься, от веревки не спрячешься, повесят за крюк. Крюк, Грюк, Гром, «Гур». — Это все таблетки разъедают плоть. Наверное, в них концентрированная кислота. Все к одному, если не так, то от этого разъедающего мое тело растворителя, который до конца пожрет меня.

Пристально глядя на нее, Джо побелел, как смерть. Должно быть, читает, что творится внутри у меня, подумала она. Читает мои мысли с помощью той своей машинки, хотя мне и не удалось ее найти.

— Это таблетки, — сказала она. — Все перепуталось, все смешалось.

— Ты их даже не приняла, — сказал Джо и показал на ее сжатый кулак. Разжав пальцы, она убедилась, что таблетки все еще у нее в руке. — У тебя душевное расстройство, — сказал он. Движения его стали тяжелыми, замедленными, он весь стал как какая-то инертная масса. — Ты очень больна. Мы не можем никуда ехать.

— Не надо врача, — сказала Джулия. — Мне станет лучше. — Она попыталась улыбнуться. Следила за его лицом, чтобы понять, удалось ли ей это. Смотрела на него, как на отражение его разума, который улавливает обрывки ее бессвязных мыслей.

— Я не могу тебя такую брать к Абендсену! — вскричал Джо. — Сейчас никак. Завтра. Может быть, тебе станет лучше. Мы попробуем завтра. Мы должны.

— Можно мне пройти снова в ванную?

Он кивнул, выражение его лица непрерывно менялось, он никак не мог совладать с ним, и поэтому едва ее слышал. Она снова вернулась в ванную, закрыла за собой дверь. Вынув из аптечки еще одно лезвие, взяла его в правую руку и вышла из ванной.

— Бай-бай! — произнесла Джулия.

Когда она стала открывать дверь в коридор, он вскрикнул и с яростью бросился к ней.

Короткое, быстрое движение.

— Это ужасно, — сказала она. — Они такие острые. Мне не следовало забывать об этом.

Всегда готовые к нападению грабители. Со всякими там шатающимися по ночам я определенно в состоянии совладать. Куда же подевался этот? Исполняет какой-то танец, шлепая себя ладонью по горлу.

— Пропусти меня, — сказала она. — Не загораживай мне дорогу, если не хочешь получить урок. И всего-то от женщины.

Держа наготове лезвие, Джулия прошла в открытую дверь. Джо сидел на полу, прижав ладонями одну сторону своего горла. В позе загорающего солнце.

— Гуд-бай, — сказала она и закрыла за собою дверь. В покрытом коврами коридоре было тепло и уютно.

Какая-то женщина в белом халате, что-то неразборчиво себе подпевая, катила, опустив голову, тележку. Тараща глаза на номера на дверях, едва не столкнулась с Джулией. Женщина подняла голову, и глаза ее едва не выскочили из орбит.

— О, какая конфетка! — сказала она. — Ты на самом деле тепленькая. Тебе надо гораздо больше, чем парикмахер — ну-ка, ступай назад в свой номер и одень на себя что-нибудь, пока тебя не вышвырнули из этой гостиницы. Прости господи. — Она открыла дверь перед Джулией. — Пусть твой мужик протрезвит тебя. Я попрошу горничную принести сюда горячий кофе. Ну, пожалуйста, ступай к себе в номер.

Затолкав Джулию назад в номер, женщина захлопнула за ней дверь, и сразу же не стало слышно звука ее тележки.

Парикмахерша, поняла Джулия. Опустив глаза, она увидела, что на ней действительно ничего нет. Женщина была совершенно права.