Читаем Заулки полностью

Днем, в работе, беспокойные мысли отлетают, подобно витой стружке, вьющейся под стамеской. Димка уже овладел начатками столярно-токарного дела и может всерьез, помочь своему другу. Выточив на станке бочоночек с выпуклыми боками, он малой циркулярной отрезает верхнюю часть на крышку, а в большей половине начинает выбирать полость. Постепенно под его руками рождается круглая коробейка, и даже самое сложное – расчет с помощью штангенциркуля сделанной в виде грибка крышки, которая должна закрывать полость плотно и одновременно без усилий, – даже этот расчет стал удаваться Димке. Липа – дерево отзывчивое, мягкое, нежное дерево, созданное для резьбы, для иконостасов, для люстр, выкрашенных под бронзу или позолоченных. Иногда, для собственного удовольствия, Димка пробует с помощью штихелей нанести на бока коробочки-бочонка нехитрую резьбу, медведика с поднятой лапой или цветок с извилистым стеблем. Димка даже кряхтит от удовольствия, подумав, что вот будет стоять такой бочоночек на комоде у какой-нибудь бабки и простоит долгие годы, переживет, если не выбросят, как хлам, многие поколения и будет напоминать о безвестном мастере. В то время как Валятель занят разметкой и раскраской, Димка, высунув язык от напряжения и увлеченности, старается над своими бочонками. Трудно, очень трудно руками смастерить даже простую вещь. И очень странным кажется в эти минуты Димке, что люди, которые могут делать эти и куда более замысловатые штуковины, так ценят способность складывать слова в строчки, рифмовать их или просто складно и логично выражаться. Видно, очень давно разошлись эти два искусства, и настолько далеко разошлись, что сблизиться им теперь нелегко. В работе все дальше отступают Димкины тревоги, иные мысли витают в голове, но к вечеру появляется Петрович, неся с собой дыхание Инвалидки. Он, припадая на деревянную свою ногу, быстро обходит углы и наметанным торговым глазом определяет количество сделанного. Роется в стружках и осматривает мешок.

– Рублей на триста, пятьдесят, – бормочет он. – Это если вернуть за работу сорок процентов, да Афанасьичу за место, да…

Он шепчет и закатывает глаза, делая необходимые подсчеты. В уме он научился считать хорошо. Петрович знает, что лучше всего вести рыночные дела без бумажек. Бумага становится документом, ее к делу пришить можно.

Успокоившись, Петрович садится за стол и начинает растирать иззябшие ревматические свои колени.

– Опять ты без кальсон ходишь, Петрович, – упрекает его заботливый Валятель.

– Опять, милый, опять. Не могу… Как надену кальсоны, так кажется, сейчас расстреливать поведут.

– Да кто же тебя расстреливать будет, Петрович?

– Не знаю. Только видел, что – факт – в кальсонах расстреливают. И в кино, и так… Пробовал надевать – не могу, страшно. Ватные штаны – другое дело. Ватные нужно…

Димка решает взять быка за рога.

– Петрович, – говорит он. – Тут Гвоздь сегодня был.

– Ну? – беспокоится он. С Димкой у Петровича много забот. Он в последнее время ни в какие серьезные столкновения с урками не вступал, и ему не по себе. Димка понимает это и решает схитрить, чтобы выудить у Петровича то, что нужно.

– Надумал он что-то учинить с Чекарем, а мне не говорит.

Культыган морщится, растирает свое личико, отчего еще ярче становятся красные прожилки.

– Ну, Гвоздь знает… Он спец.

– Не уверен, не уверен, – раскачивает Петровича Димка. – Говорит, он до Нового года справится с Чекарем.

Петрович задумывается. Постукивает протезом.

– Только у него может ничего не выйти, – продолжает Димка. – Не пойму я, что он удумал…

– – Да, дело трудное, – соглашается Петрович. – Эх, переждать бы еще, переждать, урок-то меньше становится, прибирают их, видишь ты, к рукам. Развелось в войну, паразитов.

– Надо мне срочно уехать. Далеко.

– Вот-вот! – вскидывается Петрович. – Это ты правильно разметил. Потом объявишься – и все забыто,

– Может, этих урок еще лет десять будут прибирать, – мрачно бурчит Валятель. – Ты, Петрович, от клопов знаешь средство – «Три шарика»?

– Новое? – подсказывает Петрович. – Можно наладить дело? Сейчас от клопов сильно люди нуждаются.

– Новое, – У Валятеля жмурятся, искрятся темные глаза. – И верное средство.

– Ну-ну?

– Одним шариком по дивану стучишь. Клопы начинают вылезать, ты подставляешь второй шарик. А потом, как вползет на шарик, третьим шариком сверху стук – и готов. Наверняка насмерть.

– Да ну тебя! – машет рукой Петрович. – Я всерьез.

– Так вот и урок не скопом же будут выводить, керосину такого на них нет.

– Петрович, я серьезно, – не теряет нити разговора Димка; – Если Гвоздь надумал что-нибудь опасное, я лучше уеду.

Петрович в раздумье.

– Да верно, что надумал… Слышал я, слышал краем уха разговор в шалмане и кое-чего сообразил.

– Ну, что, что?

– Понял я так, что Гвоздь и еще двое-трое, Яшка, Арматура, хотят Чекаря на драку подманить. Так устроить, чтобы вроде он начал. Ну, и на этом деле его кумки подзаметут… Шелешенко уж постарается, Чекарь ему поперек горла стоит, он давно царь на Инвалидке,

– Хитро больно.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Великий перелом
Великий перелом

Наш современник, попавший после смерти в тело Михаила Фрунзе, продолжает крутится в 1920-х годах. Пытаясь выжить, удержать власть и, что намного важнее, развернуть Союз на новый, куда более гармоничный и сбалансированный путь.Но не все так просто.Врагов много. И многим из них он – как кость в горле. Причем врагов не только внешних, но и внутренних. Ведь в годы революции с общественного дна поднялось очень много всяких «осадков» и «подонков». И наркому придется с ними столкнуться.Справится ли он? Выживет ли? Сумеет ли переломить крайне губительные тренды Союза? Губительные прежде всего для самих себя. Как, впрочем, и обычно. Ибо, как гласит древняя мудрость, настоящий твой противник всегда скрывается в зеркале…

Гарри Норман Тертлдав , Гарри Тертлдав , Дмитрий Шидловский , Михаил Алексеевич Ланцов

Фантастика / Проза / Альтернативная история / Боевая фантастика / Военная проза