Зауряд-врач (СИ)

Пришлось рассказать все – об операции и свечении. Последнее Бурденко не заинтересовало, похоже, счел фокусом. А вот об операции расспросил подробно. Пришлось даже показать. Я взял резиновую трубку для дренажа (здесь их называют «гуттаперчевыми), надрезал и заштопал под надзором гостя.

– А если сосуд полностью разорван? – поинтересовался Бурденко. – Взялись бы шить?

– Стент нужен.

– Что такое «стент»?

– Трубка… – я едва не сказал «из пластика». – Из золота или платины. Подходящего диаметра, тонкая и перфорированная по всей протяженности. Лучше из сетки. Ткань сосуда прорастет сквозь отверстия и закроет стент изнутри. Это убережет пациента от тромбов.

Демонстрируя, я взял иглу для переливания лекарств и надел на нее с обеих сторон резиновую трубку.

– Почему золото и платина? – поинтересовался Бурденко.

– Химически инертные металлы, которые не отторгаются организмом.

– Любопытно, – сказал Николай Нилович. – Где учились?

– Мюнхенский университет в Германии.

– У Бауэра?

– У него.

Сказав это, я сжался. Сейчас спросит что-нибудь про этого Бауэра, а я – ни уха, ни рыла. Но Бурденко не спросил.

– Читал его статьи в медицинских журналах, – сказал. – Мясник, но хирург хороший. Не знал, что в Германии делают такие операции. Не удивительно, что у них процент вернувшихся в строй раненых больше нашего.

– А сколько у нас?

– Чуть более сорока процентов, – вздохнул он.

– Откуда данные по Германии?

– Мы получаем их медицинские журналы. Из Франции, – пояснил он в ответ на мой удивленный взгляд. – Она с немцами не воюет. Вот что, Валериан Витольдович! Вам нужно выступить на конференции военных врачей. Она состоится через месяц. Готовьте доклад.

– Я зауряд-врач.

– Вы талантливый хирург. Не возражайте! Моих знаний достаточно, чтобы это понять. Ваш опыт заслуживает распространения. Расскажете об операции на сосудах, этих ваших стентах. Продемонстрируете методику на мертвых телах, а коли случится – на раненых. Не да Бог, конечно! – он перекрестился. – Кстати. Ранения головы приходилось оперировать?

Ну, да, операции на мозге – конек Бурденко.

– Не довелось, Николай Нилович!

– А если б пришлось? Как бы действовали?

– Для начала открыл бы доступ к ране, для чего расширил отверстие в черепе. Удалил бы осколки костей и сгустки крови, после чего зашил кожу и отправил раненого в тыловой госпиталь для лечения хирургами с большим опытом.

– А извлечь пулю или осколок?

– Для того, что определить их месторасположение, нужен рентген. В лазарете его нет. Мозг – крепкий орган. Если раненый не погиб сразу, то пуля или осколок не задели жизненно важных центров. Не обязательно доставать. Со временем пуля или осколок закапсулируются, раненый поправится. Лезть в мозг наудачу – это риск повреждения крупных сосудов. Их в мозгу много, особенно в области синусов. А дренаж не поставишь – кругом череп. Кровоизлияние приведет к смерти больного, в лучшем случае – к инвалидности.

– Хорошо учат немцы! – воскликнул Бурденко. – Не хотите работать у меня? Мне б такой помощник пригодился.

Я уловил недовольный взгляд надворного советника. Не стоит, Николай Карлович! Нельзя мне к Бурденко. Он вращается в высоких кругах, там могут заинтересоваться студентом и запросить его данные по своим каналам. И спалился котик!

– Благодарю, Николай Нилович! Для меня честь работать с вами, но вынужден отказаться. Рано мне. Следует усовершенствовать практику. Дивизионный лазарет для этого – самое место.

– Понимаю! – кивнул Бурденко. – Более того, одобряю. Что ж, Валериан Витольдович, набирайтесь опыта. Но на конференцию обязательно приезжайте! Предварительно пришлите доклад. Договорились?

Я кивнул.

– Вы что-то говорили об обеде? – повернулся гость к Карловичу.

– Прошу! – заспешил тот…

После обеда Бурденко осмотрел других раненых. Карлович не преминул показать моих абдоминальных. Они оставались в лазарете, набираясь сил перед эвакуацией.

– Раны заживают хорошо, свищей нет, – хвастался надворный советник. – Насколько знаю, такое только у нас. Мы медицинские журналы тоже читаем, – не преминул подпустить он шпильку. Видимо, не простил гостю попытку сманить хирурга.

– Я рад за вас, господа! – ответил Бурденко. – Доложу о ваших успехах. А теперь откланяюсь. Я тут не нужен. Операция проведена замечательно, командующий поправляется, необходимую помощь получает. А меня раненые ждут. После германского наступления их много.

Вот так! Спокойно и интеллигентно поставил Карловича на место. Тот даже засопел. Мы проводили гостя.

– Подумаешь, величина! – буркнул Карлович, когда автомобиль скрылся за селом. – Вы не хуже оперируете.

В ответ я только вздохнул. Что ему сказать? Хирург я неплохой, но по сравнению с Бурденко и другими выдающимися врачами этого времени рядом не стоял. Это они в тяжелейших условиях, своей подвижнической работой закладывали нормы военно-полевой хирургии. Я пришел на готовое. Изучил их достижения в военно-медицинской академии и применил на практике. Ничего нового не открыл и вряд ли открою. Потенциал не тот.