Заусенец

Что ему ответить? Борясь с бурным потоком мыслей, я чувствовал: что бы я ему ни возразил, из-за разницы менталитета мою точку зрения он никогда не примет. Не надеялся, что он читал Горького, или Решетникова, или Сологуба. Я понимал, что русский человек тёмен и груб, живёт во власти тьмы, но всё же одновременно прекрасен. «Всё в человеке, всё для человека»[5]. Я боялся, что вторая часть рассуждения померкнет за первой, он в неё вцепится журналистской хваткой и на днях в газете я прочту, что сами русские признают свою неполноценность. Но этого я как раз не хотел. И вспомнил, как читал в детстве сборник испанских сказок и как они поразили меня своей жестокостью, насилием, неотвратимостью наказания и прочими мерзостями. Подробностей сюжета я уже и не вспомню, но с детства остался осадок в душе: вечно там кого-то ловили, сажали в мешок, били палками и сбрасывали в реку. И всё это описывалось подробно. Выходили по духу не пиренейские, а кавказские мотивы. Брр…

Я абсолютно не знал, что ответить ему. Промямлил что-то вроде того, что везде есть плохие и хорошие люди. Из вежливости он согласился, хотя было очевидно, что он рассуждает иначе, просто ему уже не хотелось спорить со мной.

Когда он выходил, он вытащил из пакета шапку-ушанку с армейской кокардой. Расправил её, заржал и сказал мне гордо: «Чапка-учанка!» Из пакета торчало несколько бутылок водки и палехские шкатулки. В этот момент я обрадовался, что не полез в долгие объяснения. Бесполезно. Он бы ничего не понял. Обыкновенный турист. В поисках штампов. От этого сделалось ещё противнее.

Ожидая чемоданы, Артуро подошёл ко мне, достал из внутреннего кармана портмоне визитку и протянул мне. Потом попросил её обратно, достал ручку, вычеркнул один из телефонов и надписал другой. Цифры прыгали – было видно, что привык записывать все впопыхах и за почерком не следил.

– Алекс, это моя визитка! Звони, если что-то потребуется. Или просто так. Сходим с тобой в Мадриде в Barrio de los Austrias[6]. Пройдёмся по барам и дискотекам. Я живу недалеко от парка Retiro[7]. Звони!

Он хлопнул меня по плечу, подмигнул, поддёрнув при этом половиной лица. Чуть отбежал по ходу ленты, схватил огромный самсонайт[8] и скрылся из виду.

Глава 2. В отеле «Мелья», как всегда, многолюдно

В отеле «Мелья», как всегда, многолюдно: на завтра намечен симпозиум крупной фармацевтической компании. В холле царит оживление, и в последних приготовлениях к мероприятию ощущается приятная суета. Повсюду развешены флаги с разноцветными ромбами и кристаллы из светящихся огоньков. Девушки в униформе стоят за столиком слева от ресепшена и регистрируют первых гостей. Всем раздают авторучки и блокноты. Через холл, под потолком, – баннер: «Мы оплодотворяем будущее».

«Любопытное название», – думаю я и подхожу к стойке ресепшена. Тёмная девушка с идеальным набриолиненным пробором и блёстками на лице расплывается в чересчур приветливой улыбке и спрашивает меня:

– Скажите, сеньор, вы участник конгресса?

– Нет-нет, я по другим делам.

– Вы бронировали?

– Да, конечно. – Я протянул ей паспорт.

– Замечательно. Мне потребуется ваша кредитная карта.

– Скажите, Марисоль, – я подсмотрел её имя на нагрудном бейджике, – а что это за конгресс?

– Медицинский конгресс по вопросам экстракорпорального оплодотворения.

– Да?

Отвлёкшись на ксерокс и копию моего паспорта, она встала в пол-оборота и, улыбнувшись, спросила:

– А что Вас так удивляет? У нас большие проблемы с оплодотворением. Низкая рождаемость. Да и с усыновлением куча проблем. Может быть, Вы уже слышали?

– Да, слышал.

Настроение моё опять испортилось. «Сан Валентин» испарился.

Едва зайдя в номер, я как был, в одежде, так бросился на кровать и пролежал в таком положении долгое время, пока не заломило щёку, которой я неловко упирался в жёсткий угол подушки.

Несмотря на поздний час и усталость, я почувствовал, что голоден и хочу есть. Наверное, из-за нервов. Я спустился в холл. Ресторан ещё работал. Играл Гершвин. Поредевшие посетители заканчивали поздний ужин.

– Филе-миньона нет, могу предложить филе-шато.

– Согласен.

Через пару минут камареро[9] вернулся и сказал извиняющимся голосом, пересаливая лицом:

– Я очень сожалею, но я перепутал: как раз миньон есть, шато нет.

– Ничего страшного!

Я старался держаться как можно непринуждённее:

– Ну вот, а я уже настроился на шато! Шучу! – сказал я. – Несите шато, то есть миньон!

«Ишь ты, какой честный, – подумал я, – если б он не сказал, я бы и не догадался, так как вряд ли обратил бы на эту оговорку внимание. И смолотил бы за милую душу, что шато, что миньон… Но он всё равно предпочёл рассказать мне правду. Как же легко быть честным в мелочах, когда от твоей правды ничего не зависит».

Глава 3. Директриса Евдокия Александровна