Завершившие войну

После обратил взгляд к части иконостаса, не заставленной нарами. Подумал было рассказать Саше, как прошло совещание, но решил, что ей, должно быть, не это теперь интересно. Она все же женщина, а женщинам, даже самым сильным и храбрым из них, следует говорить о любви.

Белоусов всегда твердо знал, что его долг офицера — защищать Отечество, а его долг мужчины — любить жену беззаветно. Три года первого брака вспоминались теперь как пора совершенного счастья; когда эпидемия холеры унесла жизни любимой и дочери, он счел, что и его жизнь закончена, и полностью посвятил себя службе. Однако с тех пор минуло двенадцать лет. Белоусову доводилось встречать женщин, к которым он испытывал симпатию — обоюдную, судя по всему. Но всякий раз он задавался вопросом, способен ли составить счастье этой женщины; и, честно ответив себе, отступался. Он решил уже, что ему суждено хранить верность памяти первой возлюбленной до самой смерти.

А потом появилась Саша. Слишком слабая и неопытная для свалившихся на нее испытаний, она встречала их стойко и отчаянно цеплялась за все, что только могло сделать ее сильнее. И тогда он понял, что Бог определил ему еще одно испытание — новую любовь.

Что такое любовь, он твердо знал с детства. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует.

Вот только полно, нужно ли это теперь его жене? Не много ли он о себе возомнил? Его — счастливый, по слухам — соперник молод, облечен властью, богат, и с Сашей у него особая мистическая связь. Пусть они были врагами — разве это не делает их отношения только острее? Стоит ли надеяться, что Саша хотя бы вспоминает скучного сорокалетнего старика? С ним она и сошлась потому лишь, что ей все равно было, в чьих объятьях пытаться позабыть ту роковую страсть.

Белоусов заставил себя расслабить сжавшиеся в кулак пальцы. Такими мыслями он не помогает ни Саше, ни самому себе. Никто не имеет права судить ее, не пройдя через то, что выпало на ее долю. И он, ее муж перед Богом и людьми, не имеет права отступаться от нее.

Я не знаю, чем ты теперь руководствуешься в своих решениях. Если б однажды ты пришла ко мне и сказала, что полюбила другого и хочешь быть счастлива с ним — я не сказал бы тебе ни слова упрека.

В действительности он бы испытал нечто вроде облегчения; но об этом он даже мысленно говорить ей не стал.

Но ведь сейчас происходит другое, Саша! Рядом с этим мужчиной, что бы вас ни связывало, ты каждую минуту в смертельной опасности! Я молюсь, чтоб ты знала, что делаешь и ради чего.

Любовь не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.

Хотел бы я, чтобы ты знала: что бы ни произошло, я всегда буду на твоей стороне. Пусть весь мир отвернется от тебя — но только не я. Я верю: что бы ты ни делала, это и есть правильное. И надеюсь, что смогу еще чем-то тебе помочь.

Любовь никогда не перестает.

Глава 34

Комиссар Объединенной народной армии Александра Гинзбург

Апрель 1920 года.

— Сегодня опять в храм? — Пашка, как обычно, дежурил у выхода из малой гостиной.

— Ну да, — Саша улыбнулась ему и пожала руку. — Куда мне еще идти-то…

— Машину вызвать или пешком пойдем?

— Да давай пешком, дождя нету вроде.

Привычно отметившись на посту, они вышли во двор, на длинную ведущую к воротам аллею. Участок дорожки и кусок ограды, раскуроченные взрывом «Кадиллака», были уже аккуратно восстановлены. Если не присматриваться, и не поймешь, какая тут произошла катастрофа совсем недавно.

Улицы в этой части города покрывала ровная брусчатка. Ливневая канализация хоть и работала исправно, но с бурными весенними потоками не справлялась. Усыпанной белым снегом Москву Саша видела всего однажды — в день приезда. Дома тут топились углем, и вездесущая черная пыль пачкала снег едва ли не раньше, чем он успевал осесть. Теперь эти грязные залежи стремительно таяли, наполняя улицы темными потоками. Саша сперва старалась не замочить замшевые ботиночки, но скоро осознала тщетность этих попыток и пошла прямо по воде. Кое-где еще сохранилась с ночи тонкая наледь, она со звоном проламывалась, когда Саша на нее наступала. Солнечные блики играли на поверхности черных луж.