Завещание

     «Как у вас это происходит?» – спросил Качински однажды, дело было еще в Детройте, они говорили о пропаже ребенка, его искали сотни полицейских и спасателей: предполагали, что мальчик, скорее всего, утонул, потому что в последний раз похожего мальчишку видели на пляже Хитроу. Мать пропавшего позвонила Пейтону на третий день безуспешных поисков. Стивен сказал: «Не беспокойтесь, миссис, ваш сын жив, он заблудился, не пускайте его на улицу одного, а найти его можете…» И он назвал отдаленный район города, где никто не пытался вести поиски, никому в голову не приходило, что пятилетний ребенок заберется так далеко и так быстро.

     «Как это происходит?» – переспросил Стивен и, как всегда обстоятельно, ответил: – «Я задаю себе вопрос. Представляю себе пропавшего – для этого мне не нужна его фотография, мне вообще не нужна о нем никакая информация, она только мешает, как ни странно. Я представляю себе пропавшего, слушая его родственников, я нащупываю их, как слепые нащупывают дорогу… И чувствую, как появляется нить. Бывает – плотная, бывает – тонкая и рвущаяся. Иногда только след нити, который вянет, исчезает, и я не успеваю… Но если нить плотная, я перебираю ее мысленно, лечу вдоль нее и вижу картинку – действительно вижу, будто глаза мои открыты… Я понятия не имею, где это, я никогда там не был, но, тем не менее, каким-то шестым чувством знаю все и называю точное место, не только не задумываясь, но вообще об этом не думая. Понимаете, Збигнев, вы хотите обнаружить в моих словах и поступках непостижимую для вас логику, а логики нет – есть нечто иное, назовите это интуицией, если вам так хочется прицепить название, но на самом деле это и не интуиция вовсе, а просто… Ну, скажем, вы можете представить себя муравьем, живущим на плоскости и не способным понять, что существует еще и третье измерение? Все мы – такие муравьи, и мне в какой-то момент удается подняться… вырваться в другое измерение… понимаете? Наверно, я плохо объяснил, потому что и сам не понимаю… то есть, понимаю, конечно, что со мной происходит, но не могу объяснить словами…»

     После того разговора прошло больше десяти лет, за это время Пейтон многое понял в себе, чего не понимал раньше. Сейчас он сумел бы и адвокату втолковать кое-что из того, что понял сам, но они редко говорили на темы, не касавшиеся документов и ведения дел в Фонде. Как бы Качински ни хотелось обратного, друзьями они со Стивеном все же стать не успели. Впрочем, Стив и не хотел. Ему не нужны были друзья. Он был самодостаточен.

     Мать Саманты Меридор позвонила Пейтону, когда все действия, предпринятые полицией, ни к чему не привели. Отец Саманты находился в тот вечер в Вашингтоне, мать ждала Саманту с вечеринки, на которую дочь отправилась со своим другом Хью. В полночь Оливия Меридор позвонила дочери на мобильный, но аппарат оказался отключенным, что сразу привело мать в состояние крайнего волнения: между ней и Самантой существовала договоренность о том, что дочь никогда не будет отключать телефон, мало ли что может случиться с восемнадцатилетней девушкой в наше неспокойное время. Оливия набрала номер Хью, и парень заявил, что поссорился с Самантой из-за… в общем, из-за одной девицы, которая ему и даром не нужна, но Саманта обиделась и укатила домой… когда? Да уж часа полтора назад.

     Дочь не вернулась. Искать машину начали утром и вскоре нашли голубой «форд» Саманты – он стоял на ручном тормозе со включенным двигателем на обочине муниципальной дороги, по которой и должна была проезжать девушка, если направлялась домой. Двери были закрыты изнутри, окна подняты. В общем, загадка запертой комнаты, только комнатой этой был автомобиль. Возможно, Саманта вышла, заперла машину и отправилась куда-то, на ночь глядя. Но почему не выключила двигатель?

     Прочесали лес, луг, ближайшие заправки. Отец прилетел из Вашингтона и не выходил из кабинета начальника полиции.

     Ничего.

     На третий день Оливия Меридор, придя в полное отчаяние, позвонила Пейтону. По ее словам, она «никогда не верила во все эти штучки», но, если все потеряно, делаешь даже то, во что не веришь.

     Судя по тому, что писали газеты, Стивен сказал: «Извините, миссис Меридор, ничем сейчас помочь не могу. Очень надеюсь, что все обойдется. Знаете что, позвоните мне через… да, через восемнадцать дней. Двадцать третьего числа. Может, тогда у меня будет для вас информация».

     «Провал известного прорицателя и ясновидца!» – писали газеты, Качински это читал и не понимал тогда, почему Стивен не ответил, что не видит, не может ничего сделать, бывало с ним и такое, зачем же называть странные сроки – чтобы потом газетчики набросились на него с еще большей силой?