Завещание

Анастасия Петровна маятником перемещалась по обеденной. В походке прослеживалась нервозность, в движениях острота и нетерпение. Женщина мелькала из стороны в сторону, нервируя своим поведением мужа. Юрий Николаевич почти вразвалочку сидел, отодвинувшись от стола, скороспешно уничтожая бутылку шотландского скотч виски.

– Хватит маячить, – недовольно высказался мужчина. – Насть прищемись. От того что ты наворачиваешь круги он быстрее не очнётся. Он тут сидит овощем уже двое суток, может он вообще не очнётся.

– Илья сказал, он может пробудиться в любую минуту.

– Илья сказал, – попугаем повторил Юрий Николаевич. – Илюха последнее время много чего говорит.

– И столько же делает, в отличие от родного папаши, – злобно добавила женщина. – Пока твоя дочь лежит там без сознания, – указала Анастасия Петровна в сторону Олесеной комнаты. – Ты сидишь на жопе, бухаешь и заливаешь глазки с видом как будто, так и надо.

Ненависть, неприкрытая, яркая ненависть заиграла в мужчине: к дому, к посёлку, стране, миру и всему живому, а главное к собственной жене. Юрий вскочил, его рука приподнялась в сжатом кулаке.

– Не стоит этого делать Юрий Николаевич.

Правильно. Я очнулся несколько минут назад, не подавая вида наблюдая склоку, но обстановка неприлично накалилась, настал мой выход.

– Одно дело ухлёстывать за служанкой и уже совсем другое поднимать руку на жену. – Cловесно осадил я мужчину.

Они оба изумлённо повернулись на мой голос, но после последней фразы Анастасия Петровна замахнулась и смачно, звонким шлепком, ладонью приложилась к щеке мужа. Юрий оторопел, отступив немного назад.

– Потом разберёмся, – процедила женщина. – А сейчас беги и найди Илью, скажи Кирилл пришёл в себя.

Юрий Николаевич неуклюже скрылся за дверью.

– Помогите встать, – обратился я к Анастасии Петровне. – Ноги окаменели.

Женщина ринулась отрывать меня от стула, ноги не слушались тела, руки ослабели, в желудке грохотал голод. Я опираясь на Олесену маму сделал пару шагов.

– Какое сегодня число?

– Пятнадцатое.

– Конец цикла. – Вырвалось из пересохшего рта.

– Конец чего? – Переспросила меня женщина, не расслышав.

– Не важно, – облокотился я на стол. – У меня совсем нету сил. Неимоверная слабость.

– Ты ничего не ел два дня, не удивительно. Аня, – позвала Анастасия Петровна. – Аня.

Служанка выглянула из-за двери, по ту сторону помещения доносился шум и гам, настоящая суматоха, топот, множество незнакомых голосов и даже пение.

– Ань быстрее принеси Кириллу перекусить. Там бутербродов или чего-то такого.

– И попить. – Спокойно сказал я.

– И попить захвати. Давай шевелись. – Рявкнула женщина на служанку.

Анна вернулась быстро, с подносом бутербродов из ветчины и сыра на нарезном батоне и кувшином апельсинового сока. Я шустро расправился с холодной закуской, ополовинив при этом тару с напитком. Только закончилась сухомятная трапеза, как в обеденной показался Илья Петрович в сопровождении двух товарищей по секте.

– Пошли. – Не церемонясь, приказным тоном сказал глава клана.

– Где Олеся?

Илья Петрович махнул головой и по негласному приказу товарищи по секте направились ко мне.

– Я сам в состоянии идти.

Но меня снова проигнорировали. Вместо этого взяли под руки и повели к выходу из обеденной. Перед самой дверью отпустили и вытолкнули наружу в гущу шумного дома. По обе стороны коридора, по всему второму этажу стояла здоровенная толпа людей, кишкой протянувшаяся от обеденной до Олесеной спальни. Люди не выглядели зомбировано, или фанатично. С виду самые обычные граждане, которых можно встретить в любом общественном месте. Они разговаривали и общались друг с другом. Между ними крутились дети разных возрастов, другие энергично бегали по коридору. Один из таких врезался в меня, едва не сбив с ног, но в итоге сам грузно шлёпнулся на паркет. И в это самое мгновение толпу словно подменили. Люди внезапно замолчали, синхронно, вместе, не сговариваясь сначала посмотрели на упавшего на пол ребёнка, а затем обратили всё внимание на мою персону. Точно так же, как несколько дней назад в квартире бабы Клавы меня впервые встретила Олесена семья. Только без пресловутой, гнетущей маски лица. Толпа начинала расплываться в блаженстве и приторных улыбках, на грани искреннего восторга и рвущейся эйфории. Меня встречали, как кумира детства и юности, звезду первой величины, а не как безымянного ноунейма – коим по факту я для них и являлся.

– Топай. – Раздалось позади.