Завещание

Мои поиски человека, за которого должна была выйти замуж Мариана, не сразу увенчались успехом. Проводя дни и ночи в тавернах, я слушал истории, рассказанные горожанами и путешественниками, знатью и простыми людьми. В одном маленьком трактире поздно вечером я подслушал разговор двух французов, которые не знали, что я понимаю их язык. Они говорили о злодеяниях герцога Альбы, у которого были какие-то дела с итальянцем, неким Фальконе. Фальконе был описан как злой человек, сообщник испанского короля. Говорили о заговоре, согласно которому должны были убить короля Франции, и яде, который должен был преподнести Фальконе.

Когда я думал, что французы уже не поведают ничего хуже, они принялись обсуждать то, что благодаря доносу моего брата восемь французских кораблей были захвачены. Я знал, что должен поспешить и сообщить моим священным сеньорам, но дал себе одну неделю, чтобы выполнить обещание и найти племянницу. Однако прежде я написал Мадлен, попросив ее предупредить королеву-мать на тот случай, если не вернусь до того, как мой брат приведет свой план в действие. По воле судьбы на следующий день во время поиска человека, с которым была помолвлена Мариана, мне удалось узнать, что он умер, а его невесту отправили в монастырь. Я выяснил название монастыря, спросил дорогу и пошел туда пешком. Какую радость я испытал! Я боялся, что найти Мариану не получится или, что еще хуже, она тоже умерла.

По прибытии в монастырь я договорился о разговоре с настоятельницей, представившись дядей Марианы. Настоятельница сказала, что ценит мою племянницу, хотя Мариана приехала совсем недавно, но она набожна и обладает сильной волей.

Я попросил разрешения поговорить с Марианой, и настоятельница велела мне подождать, а затем меня повели в монастырский парлаторий – Мариана должна была закончить послеобеденную молитву.

Одна девушка подошла к зарешеченному окну рядом, а другие сестры стояли поодаль. Мариана не улыбалась, лишь взглянула на меня как на незнакомца, которым я и был на самом деле.

Я представился и на ломаном португальском объяснил, что являюсь ее дядей. Мариана не подошла ближе. Тогда я заплакал, это были слезы облегчения, но они не произвели на нее впечатления. Она смотрела на меня с жалостью, как будто я был странным существом, которое она не могла понять. Присмотревшись, я понял, что несмотря на молодость, на ее лице есть явственный отпечаток тяжелой жизни. Мне было больно думать о том, скольких она потеряла и как жестоко с ними обошлись.