Завещание Аввакума

— Мы связаны по рукам и ногам законом, и потому все время опаздываем. Получаем только трупы. Банда Лякина очень опасна, вся столичная полиция за ней гоняется безуспешно третий год. А мы? Здобнов ранен, Лыков вчера только чудом не погиб. На Осипе Лякине с Сашкой Регентом десятки человеческих жизней. Чего их жалеть? Если нашелся такой же убивец, как и они, да перестрелял эту мразь — так нам это только на пользу. Вот я и решил… Буффало же наш союзник! Мы выгоним его из города и сами станем гоняться за Лякиным, рискуя жизнями полицейских чинов? Извините, но это неразумно. Пусть он отрабатывает свое немалое жалованье, что получает от рогожцев, и охотится за Душегубом, а мы ему в этом поможем. У Буффало с этими ребятами разговор короткий! Вон Сашку Регента уже шесть лет ищет весь уголовный сыск Российской империи. А теперь и искать не надо… Мы же с вами, Николай Густавович, если бы даже и поймали его с опасностью и трудами, услали бы в бессрочную каторгу. А он оттуда сбежал бы и на другой год опять бы у нас на ярмарке людей резал, потому как у нас за уголовные преступления смертная казнь не положена.

Каргер снова стал ходить по кабинету, уже спокойным шагом, обдумывая услышанное. Благово незаметно-ободряюще ткнул Алексея локтем в бок.

— А что, Павел Афанасьевич, — усмехнулся наконец полицмейстер в седые усы. — Вы, как всегда, правы. Что дозволено быку, то не положено Юпитеру. (Благово с Лыковым почтительно засмеялись). Пусть. Нам от этого только легче. Я подтверждаю ваше распоряжение. Граф Игнатьев дипломатии в Турции учился, поэтому и он нас, я думаю, одобрит. Буффало отпустить! Вернуть ему оружие, приставить к нему Лыкова в качестве сопровождения. Алексей, извини меня за горячность… Что хоть там было?

Лыков, приободрившись, стал рассказывать. Получалось сбивчиво, но понятно.

— Ну, словом, я и выстрелить-то ни разу не успел, ваше превосходительство. Не понадобилось, как он и говорил. Я такого никогда в жизни не видел, и даже не допускал, что такое вообще возможно. Удивительный стрелок!

Через десять минут Лыков с Благово выпускали арестованного сгоряча полицмейстером Буффало из холодной. Благово, приветливо улыбаясь, протянул стрелку холеную руку:

— Славно потрудились, Федор Иванович! (Буффало слегка вздрогнул, потому как паспорт у него был на другое имя). — Почитай, всю банду Осипа Лякина постреляли, за нас поработали. Вот ваши «ремингтон» с «мэрвин-галбертом». Из Додж-сити привезли? Имеете склонность к длинноствольным моделям?

Буффало снова вздрогнул, затем криво усмехнулся и проворно засунул револьверы за пояс.

— Господина полицмейстера мы с Алексеем Николаевичем успокоили, вы можете продолжать ваше, столь эффектно начатое дело. Но с одним условием: господин Лыков будет сопровождать вас на все предприятия сегодняшнего рода. Он же будет вас снабжать сведениями, имеющимися у полиции и могущими быть вам полезными. Только так вы можете задержаться в Нижнем Новгороде. Согласны?

— Согласен, пусть только не мешается.

И Буффало повернулся к Алексею:

— Ну, Лыков, пошли. Дел еще полно: рукопись надо найти, пятьдесят тысяч вернуть… Осипа разыскать…

По уголовному миру Нижнего Новгорода и ярмарки стремительно разнеслась ошеломляющая весть, что «команду Оси всю побили». Буффало за несколько секунд изменил расстановку сил: теперь Лякин, почти без людей, прятался, авторитет его падал, а ковбоец грозно намеревался добить его нынче же вечером окончательно.

Раненый кучер оказался не членом банды, но причастным и вообще человеком темным, бывшим у полиции давно на подозрении. Он быстро выдал тайную квартиру Лякина в пригородном селе Бурнаковка. Обыск самого Душегуба не застал, но под половицей обнаружили двадцать тысяч рублей кредитными билетами, и Гаммель по номерам опознал их как принадлежавшие Елатьменскому.

Алексей пришел с этой новостью в шикарный магазин товарищества Богородско-Глуховской мануфактуры во втором Китайском павильоне, где в задних комнатах Буффало устроил себе штаб-квартиру. Тот сидел и пил чай; перед ним на столе лежали ветошь, масленка и разобранный револьвер.

— Федор Иванович, брось ты пока этого Лякина. Завещание Аввакума уйдет! Деньги почти все целы, давай займемся хлыстами.

— Не могу, — как всегда, спокойно ответил ему Буффало. — Лякина завтра уже в городе не будет, его сейчас надо добивать. Арсений Иваныч велел Осипа кончить, чтобы другим была наука, как Рогожу задирать. Так что, хлысты только завтра, а сегодня я иду на кузнецовскую «мельницу». Пойдешь со мной? Тебя же ко мне вроде как приставили…

— Понятно, — хмыкнул Лыков. — У нас в пластунской команде это называлось «проверкой на вшивость». Хорошая у тебя штукенция — «мэрвин-галберт», так называемая «русская модель» 1876 года, сорок четвертый калибр, пять зарядов.

— А ты откуда знаешь? В оружии разбираешься?

— Да нет, — признался Алексей. — У нашего полкового адъютанта такой же был. Редкая модель!

Он ловко и быстро собрал револьвер, взвел курок и нажал на спуск. Раздался веселый щелчок. Алексей протянул револьвер хозяину.