Завещание Аввакума

— Но ведь они же этого не знают! Поэтому допускают, что мы попытаемся их арестовать. А у них на руках бесценная реликвия — завещание Аввакума. Адвокаты когда еще появятся, мы рукописью уже завладеем, мало ли что с ней может случиться… Вдруг Каргер с Благово продадут ее за полмиллиона рогожцам и выйдут в отставку; им этих денег до конца жизни хватит. Поэтому Свистунов со своим цербером залегли в одном из тайных хлыстовских убежищ и пару недель там поживут. Спишутся с Богородском — были ли обыски. Пошлют несколько человек поездом в Москву — выяснить, есть ли в поездах филеры. И так далее…

— Логично, — согласился Игнатьев. — Вы, скорее всего, правы. Но как нам их тогда разыскать?

— Вряд ли они прячутся в Нижнем Новгороде, это слишком опасно. Скорее всего, они выберут место в каком-нибудь уезде, где слабы полицейские силы и имеется влиятельная хлыстовская община. А таких мест не так уж и много. Кроме того, Буффало учинит собственный поиск. Так с двух сторон и отыщем. Придется всю губернию обшаривать.

Четыре дня чехвостили полицейские губернию. Буффало исчез, наверняка, тоже искал рукопись. Однажды только появился, они пообедали вдвоем в трактире Барбатенкова, и там Лыков рассказал ему, как Иван Иванович «расколол» молодого Прохорова на встречу, и как его за это убили. Высказал подозрение, что увидел их разговор на улице, догадался о его сути и предупредил Лякина именно Иван Найденов.

Буффало слушал внимательно, задал несколько вопросов, потом сказал:

— Мы тоже чувствовали, что есть предатель. Про Найденова известно, что он тайно общается с «раздорниками» и претендует у них на важную роль; хочет выскочить из-под Морозовых и сам стать главным. Так что, ты, скорее всего, прав. Я расскажу о твоем подозрении Арсению Ивановичу.

— Неужто убьете?

— Прикажут — убью, конечно. Но ты не думай, я не палач какой. Я имею право голоса и всегда высказываю свое мнение. На совете я выскажусь за то, чтобы отобрать у Найденова в наказание его дело. Дадим ему маленькое содержание, пусть живет, но впроголодь.

— Как отобрать дело? А он захочет отдавать?

— Захочет, иначе мы его тогда точно убьем. А так будет жить в скромном домике на окраине, без права где-нибудь работать, и получать пенсию как у титулярного советника. Сколько там получают титулярные? — вставил шпильку Буффало.

— До смешного мало, — грустно ответил Лыков.

На этом в тот раз и расстались.

Ярмарка между тем развивалась и расширялась. Съехались наконец все купцы и мануфактуристы; 25-го июля, в день Макария Желтоводского, совершили второй крестный ход. Все лавки были открыты и ломились от покупателей, толпы зевак фланировали по улицам Гостиного двора и обоим берегам Бетанкуровского канала. В трактирах и ресторанах рядились купцы, торговались за полкопейки с партии; открылись цирк, неизбежный зверинец и оба ярмарочных театра.

На Самокатах с исчезновением зловещего трактира Кузнецова все переменилось. В толпе, между балаганами и портерными ходили сильные полицейские наряды; одетые в статское агенты сыскной полиции ловили карманников прямо на месте преступления. Ночью вместо городовых дежурили казаки, у которых с подозрительным элементом разговор был короткий. Второго по величине самокатского злодея Ивана Сушкина вызвали к полицмейстеру, и тот так с ним поговорил, что трактирщик срочно уехал на все время ярмарки в деревню (это в самый-то разгар!), оставив заведение на малохольного младшего брата.

Граф Игнатьев быстро завоевал среди ярмарочного населения невиданную популярность. Он был непривычно доступен, вопросы решал мгновенно и демократично. Ежедневно в шесть часов поутру он, в сопровождении одного лишь поручика Федорова, объезжал в коляске ярмарочную территорию, причем сам принимал прошения и в тот же день делал по ним распоряжения! По ночам же с неизменным Федоровым осматривал ярмарку уже верхом, лично проверяя полицейские и казачьи караулы.

Через четыре дня (!) после приезда Игнатьев издал обязательные постановления о пожарной безопасности ярмарки. Была учреждена особая охрана: по четыре стражника на каждый ряд Гостиного двора, а за его пределами — по два караульщика на каждые 50 саженей; за караульщиками поручено наблюдать рядским старостам. В столице заказали какую-то сверхсильную пожарную машину. Все лавковладельцы поставили во дворе чаны с водой; на Сибирской пристани были заведены свои, пристанские пожарные команды.

Граф завинтил гайки и в смысле разгула (не без помощи и совета Благово). В час ночи должны были закрываться все харчевни и увеселительные заведения, а в два часа — все трактиры и рестораны. Жертвой этого режима стал даже губернатор Кутайсов, решивший, что на него этот запрет не распространяется и захотевший посидеть с гостями до трех часов утра: к нему в ресторан пришел сам Каргер и передал личный приказ Игнатьева «закругляться». После этого случая ночная жизнь ярмарки сразу стала более сдержанной и приличной.