Завещание Аввакума

Все рассмеялись, но Благово цыкнул и заставил свой отряд спать. До боя оставалось совсем немного.

Глава 16 Схватка на острове

Панорама Нижнего Новгорода.

Они встали в три часа утра, натощак, быстро выехали на шоссе и, стараясь не шуметь, осторожно приблизились к самому спуску с горы. Село лежало в низине, по которой протекала река Кишма. Слева, чуть сбоку от села — два больших озера, на одном из них — остров с монастырем. Шоссе хорошо просматривалось с острова, поэтому ехать вниз было пока рано.

Благово раскрыл свой «брегет». Через час прибудут казаки. Он кивнул Лыкову, стараясь не смотреть ему в глаза, и тот молча растворился в лесу. Павел Афанасьевич в сильный морской бинокль внимательно разглядывал спящий монастырь, главки собора, башни, мост. Обитель казалась незаселенной. Он передал бинокль Буффало, объяснил ему, где находится второй сторожевой пост, откуда начинается подземный ход, где гостевые кельи с Игнатом и Свистуновым. Чувство неловкости не покидало его, неловкости оттого, что он не пойдет с ними на остров, а останется на берегу, в безопасности…

Буффало молча надел пуленепробиваемый английский панцирь, скованный из броневых пластин — предмет зависти Благово (в полиции таких не было). Рогожец вечером долго уговаривал Лыкова взять этот панцирь себе, но тот отказался наотрез.

Оба они так и не увидели плывущего Алексея, но куст у южной башни дважды качнулся, как было условлено. Пора! Экипаж быстро разогнался и, уже не таясь, спустился вниз, к реке. На мосту через Кишму он остановился. Ничепоруков остался на козлах, Благово с Буффало пошли по тропе вдоль реки к озеру. Дошли до второго моста, ведущего на остров, и ступили на него.

Было росистое и холодное утро, начало пятого. Над озером висел плотный, словно из ваты, туман, в котором исчезал дальний конец моста. Тихо, зябко и страшно. Слева что-то плеснуло, Павел Афанасьевич обернулся и увидел, как крупный окунь гонит плотвичку. Та ловко выпрыгнула на лист кувшинки, перелетела его на брюхе и кувыркнулась в густые заросли водорослей с другой стороны листа. Окунь уперся рылом в преграду, постоял так несколько секунд и нехотя нырнул.

Из тумана раздался негромкий голос:

— Кто идет?

Буффало оттер сыщика мощным плечом и так же негромко ответил:

— От Ивана Саввича Игнату каравай.

И поднял над головой заранее приготовленный хлеб. Иваном Саввичем звали главного нижегородского «христа», купца второй гильдии Акинфьева.

— Один подходи, второй стой, где стоишь, — снова раздалось из тумана.

Буффало двинулся по мостику прямо в вату. Ступил на берег и увидел двоих белобрысых парней, видимо, братьев-близнецов, в теплых бекешах. Парни смотрели настороженно: у одного в руках была крепкая дубина, второй держал руки в карманах.

— Брось оружие на землю, — сказал первый, держа дубину перед собой.

— В каравае записка… — начал было тянуть время Буффало, но тут парень, стоявший чуть сзади, без звука повалился на землю. Второй только начал было разворачиваться, как Буффало резко ударил его ребром ладони по горлу. Караул был снят.

Из тумана показался Благово, оглядел два безжизненных тела и спросил у Алексея:

— Когда они очнутся?

— Мой полчаса пролежит.

— Мой столько же, только говорить долго не сможет, — дополнил рогожец.

— Свяжите их пока, а я сбегаю к коляске и вернусь. Через 20 минут появятся казаки, Ничепоруков должен их встретить.

Благово исчез, а когда вернулся, братья-близнецы лежали связанные возле моста; Лыкова с Буффало уже не было. Начальник сыскной полиции молча перекрестил туман, затем вынул револьвер, взвел курок и сел на первую доску моста так, чтобы видеть и караульщиков, и весь островной мыс. Теперь ему оставалось только ждать и волноваться.

Две тени бесшумно проскользнули в незакрытую монастырскую калитку. Сразу за ней, сидя на колоде, прислонившись к стене, спал мужик в драном казакине, с всклокоченной бородой, на монаха совсем не похожий. Буффало постоял над ним, примерился и рукоятью револьвера погрузил часового в еще более крепкий сон.

Они пересекли заросший повиликой двор и стали перед дверью в гостевые кельи. Алексей осторожно потрогал ее и кивнул головой, мол, справлюсь. Буффало выставил три пальца: раз! два! три! Лыков собрался как пружина и ринулся вперед. Снес дверь, будто картонную, они с Буффало ворвались в сени и из них — в сумеречную горницу.

На шум из угла, с лежанки вскочили два рослых заспанных парня, но сделать ничего не успели. Алексей схватил их за глотки, поднял на пару вершков над полом, как котят, и крепко стукнул головами. Парни, не сумев даже толком проснуться, обмякли, Лыков бросил их в угол и повернулся к третьему хлысту, который стоял без движения. Ага! Игнат собственной персоной, понял он сразу, а стоит недвижим потому, что Буффало нацелил ему в лоб свой «ремингтон». И только ждет повода, чтобы выстрелить…

Алексей сжал кулаки и сделал шаг к хлысту:

— Я — Лыков. Слышал?

Поберуйко молча кивнул.

— Это ты, мразь, на Павла Афанасьевича веревку запасал?