Завещание барона Врангеля

— Ваше благородие, не уходите! Имею до вас дело государевой важности.

Иванов с удивлением выслушал мелодичную речь оборванца.

— Дело, говоришь? Тогда к чему сей камуфляж… — С брезгливой миной на лице егерь дотронулся концом трости до лохмотьев юродствующего мужика.

— Береженого бог бережет, — потупил взор попрошайка.

С колокольни Воскресения ударили к обедне. Егерь перекрестился. В голове его подобно молнии промелькнула цепь умозаключений, замкнувшаяся на начальнике III отделения собственной его императорского величества канцелярии… Десять лет назад Иванов повстречался с Бенкендорфом впервые. В то время генерал принял под свое начало 2-ю драгунскую дивизию, в которой Иванов по праву считался лучшим наездником. Увидев лошадь нового командира на параде, Иванов набрался смелости и сказал, что она подведет… Бенкендорф не принял совета во внимание, за что и был наказан: конь пал в самый неподходящий момент, едва не придавив собой седока. С тех пор Бенкендорф не упускал Иванова из виду. Недавно он рекомендовал его в государевы егеря.

Вместе с окончанием колокольного звона к Иванову пришло осознание момента:

— Изволь объясниться, кто ты и откуда? — спросил егерь, поняв, что перед ним стоит отнюдь не нищий.

— Издалека… — уклончиво ответил попрошайка, боязливо оглянувшись по сторонам. — Кабы камердинер Федоров был нынче в Петербурге, то не искал бы я встречи с вами.

Услышав имя лакея покойного императора, Иванов не стал медлить. Взмахом руки он остановил пролетку, что-то сказал накоротке кучеру и взгромоздился на сиденье рядом с нищим…

На набережной Карповки, у неказистой с виду харчевни лошади встали. Расплатившись с возницей, егерь приказал нищему следовать за собой. Миновав задымленный куревом зал, они вошли в полутемную комнатенку.

— Изволь!.. — Иванов показал нищему на свободный стул. Сам сел напротив, на лавку, положив ногу на ногу и держа трость и шляпу на коленях.

Лицо нищего разительно переменилось: стало красивым и гордым. Ноздри его нервно трепетали, а глаза настороженно и в то же время смело смотрели на егеря.

«Орел!» — подумал про себя Иванов, заранее предвкушая многообещающую интригу. — Ну-с, зачем я тебе надобен? — спросил он нищего равнодушным тоном.

Нищий разогнул согбенный стан, выпрямил плечи — стал вдруг похож на тех молодцеватых наездников, которых Иванову приходилось видывать в казачьих сотнях атамана Платова. Из-под крутых надбровий на егеря уставились все еще настороженные, но уже с примесью насмешливости глаза.

— Я уже сказывал, что имею дело к царю.

— Разве? — искренне удивился егерь. — Помнится, ты говорил, что разыскиваешь меня! А коли нужен тебе государь, то на это существуют известные правила.

Нищий смутился.

— Оно, конечно, так, но в моем деле без посредника не обойтись. А вы близки к императору. У меня к нему секретное письмо.

— От кого? — стараясь казаться беспристрастным, спросил Иванов.

— Роль моя двояка… Записка хотя и составлена мной лично, но принадлежит казакам сорока куреней. Показания чрезвычайной важности! Что касаемо вас… я уже говорил: случай помешал мне свидеться с камердинером. Я слышал: вы честнейший человек. Так говорили ваши бывшие однополчане.

— Ты, право, смутил меня своей откровенностью. — Иванов не лукавил. Он испытал нечто вроде угрызений совести, ибо никто из прежних сослуживцев егеря, исключая Бенкендорфа, не звал об истинной роли бывшего полкового наездника в теперешней его службе при императоре. — Но так ли уж важно твое письмо, чтобы я рисковал из-за него репутацией?

— Клянусь честью, не подведу! — нищий полез грязной ручищей за пазуху и вытащил оттуда пакет, перетянутый бечевой и снабженный разляпистой печатью с непонятным вензелем. — Здесь государь найдет сведения, сравнимые только с историей недавнего бунта!

От одного напоминания о прошлогодних беспорядках на Сенатской площади егеря передернуло.

— Коли так… — не без внутреннего сомнения произнес Иванов, протягивая руку за письмом. Взяв пакет, он, не без колебаний, рассмотрел его со всех сторон.

— Ваше благородие, сия записка составлена по всем правилам чистописания и в потребной для столь высокого лица форме, — нищий спешил рассеять последние сомнения Иванова и напоследок попытался сунуть ему в руку четвертной билет.

«Не взять нельзя!» — оценивал ситуацию егерь, но тут же сделал вид, будто факта взятки не было и в помине.

— Ваше благородие, надобно ли мне приходить в следующий раз сюда или мы свидимся где-то на стороне?

Иванов склонил голову набок, рассматривая жилистые руки нищего.

— Дело непредсказуемое. Впрочем, будь каждый шестой день недели в этой забегаловке. И, Бога ради, смени свое рубище!

— Благодарствую… — податель загадочного письма попытался приложиться губами к руке Иванова, но тот поспешно встал и надел шляпу.

— Прощай! — взмахнув тростью, егерь мигом исчез из комнаты.

Санкт-Петербург, 15 августа 1826 г.