Завещание бедной красавицы (сборник)

Сквозь тонированное заднее стекло «Волги» мы видели, как бородавчатый вышел из машины, сам открыл ворота, игнорируя кидавшегося на него пса. Потом сел обратно за руль фургона и въехал во двор. В это время дверь особняка открылась и оттуда вышел мужчина. По виду было ясно, что хозяин. Маленького роста, лысый, только узенькая полоска волос на затылке. Бритое лицо, длинные, с резко выдающейся вперед нижней челюстью, четко очерченные скулы. Фигура при небольшом росте очень коренастая и мускулистая, как это бывает у профессиональных борцов или боксеров. Когда я пробовала представить себе колонию строгого режима, то казалось мне, охранники должны были выглядеть точно так же, как этот вышедший из особняка субъект. Одет он был весьма демократично, в серый свитер, джинсы, но из кармана джинсов свисала стальная цепочка часов. На среднем пальце левой руки светился золотом огромный перстень.

Субъект, сойдя с крыльца, цыкнул на бросившуюся ему под ноги собаку, направившись к фургону, открыл дверцу, где сидела Анжелка, и помог ей сойти на землю. Потом, галантно поцеловав ей руку, повел в особняк. Вся эта пантомима в сочетании с его демократичными джинсами и физиономией уголовника производила какое-то шутовское впечатление.

— Где-то я уже видел этого мужика, задумался Костя. — Но вот, интересно, где?

Мы еще немного понаблюдали, как Анжелка вместе с хозяином особняка, на ходу о чем-то беседуя, скрылась в доме, а бородавчатый с напарником стали разгружать фургон.

— Думаю, нам здесь делать больше нечего, — сказала я. — Номер фургона мы записали, адрес особняка, Костя, ты, наверное, сможешь узнать.

— Лучше спросить кого-нибудь, — сказал Костя. Но спрашивать было не у кого: улица была пустынной, только бородавчатый с напарником заносили в дом ящики.

— Ладно, — махнул рукой Костя, — это мы сообразим как-нибудь. А теперь едем на кондитерскую фабрику. Да, Ирина Анатольевна?

Я подтвердила, что именно туда и хочу теперь попасть.

Кондитерская фабрика была окружена толстым и высоким бетонным забором с колючей проволокой. Точно такой же забор находился с другой стороны улицы. За ним скрывался то ли еще какой-то завод, то ли склад. Впереди и позади нас высились жилые многоэтажки. Но, несмотря на обилие человеческого жилья, ощущение безлюдья, тишины и покоя было сильнейшим. И это ощущение усиливалось тем более оттого, что впереди, за бетонным забором кондитерской фабрики, из-за скопления новых девятиэтажек виднелся совершеннейший пустырь: какие-то деревья, кусты, перелески, деревья которых, голые, безлистные в раннюю весеннюю пору, казались безжизненными и потому унылыми. Зато за этим пустырем, на вершине холма, снова виднелись дома и небольшие домики частного сектора и многоквартирные девятиэтажки.

— Да, тихо здесь, — сказал Володя, глядя в окна «Волги». — Не то что у нас в центре.

— Улица Техническая вон там. — Костя показал в какой-то узкий проулок влево. — Там же и ворота, и проходная кондитерской фабрики. А дальше улица Техническая продолжается вон там. — И он показал вправо и вперед, на высившееся возле пустыря скопление девятиэтажек. — Там же и этот «каменный мешок», о котором говорил Игорь.

— Сейчас, Костя, — сказала я. — Ты объясни нам: там, впереди нас, что за пустырь? И там, на пригорке, что за дома? Я что-то в этой части города никак не сориентируюсь.

— Ну, на пригорке — это поселок Солнечный, он нас не касается, — сказал Костя, — а впереди — это вовсе не пустырь, а опытные экспериментальные поля сельскохозяйственного института.

— Ладно, ребята, понятно, — сказала я. — Поедемте лучше сначала посмотрим этот, как ты его называешь, Костя, «каменный мешок».

Костя выразился очень точно. Зажатый между двумя двухметровыми бетонными заборами узкий, ухабистый проулок и впрямь напоминал каменный мешок. Если уж делать засаду, то лучшего места не придумать! Мне так и представилось, как выворачивают внезапно из-за угла две машины, блокируют зеленую «Газель» Игоря, как выскакивают из машины огромные дядьки с автоматами в руках и черными чулками на голове, как они вытаскивают ошалевшего, перепуганного Игоря из его «Газели», как насильно волокут и впихивают в черную «Ауди», в которой он с ужасом узнает машину своего друга Сучкова. Потом они ждут, потом мчатся, презрев ухабы и колдобины на дороге, так что шины скрипят по асфальту и поддон узкой «Ауди» бьется об него. Представив себе все это, я стала вглядываться в пыльную ухабистую дорогу, ища там недавние следы от протекторов машин.

— Слушайте, ребята, — сказала я, — а давайте отсюда попробуем добраться до дома Гореловых. Не на сумасшедшей скорости, а на умеренной, какой, наверное, ехал и Игорь. Посмотрим, сколько времени это займет.

Костя кивнул, и мы поехали. Улица Техническая была раздолбана невероятно, словно по ней исключительно на танках и бронетранспортерах ездили. Когда мы наконец свернули к трамвайной линии, я узнала остановку, где ждала трамвай. Начиная с этого места, дорога пошла лучше. На весь путь до дома Горелова у нас ушло минут семь с небольшим.