Завещание чудака

Максу Реалю исполнилось двадцать пять лет. Он отличался изящной, благородной внешностью типичного француза. Ростом он был выше среднего, с темно-каштановыми волосами, с такой же бородой и с темно-синими глазами. Держался независимо, но без тени надменности или чопорности. Улыбка очень приятная, походка бодрая и смелая, что указывает обычно на душевное равновесие, являющееся источником неизменной радостной доверчивости. Макс обладал большой долей жизненной силы и, разумеется, был храбр и великодушен. Остается добавить, что его отец, офицер, умирая, оставил очень небольшое состояние.

Встречи с третьим «шансером», Гарри Кембэлом, газетчикам не пришлось долго добиваться. Он всегда к их услугам. Гарри Т. Кембэл был журналистом и главным репортером популярной газеты «Трибюн». Тридцати семи лет, среднего роста, крепкий, с симпатичным лицом, с маленькими пронзительными глазками, с исключительно тонким слухом и нетерпеливым выражением рта. Живой как ртуть, ловкий, словоохотливый, энергичный, не знающий усталости, он был известен и как искусный сочинитель всевозможных «блефов», которые можно назвать «американскими гасконадами»[50]. Всегда активный, одаренный неколебимой силой воли, способный на смелые, решительные поступки, он предпочел остаться холостяком, как и подобает человеку, ежедневно проникающему в частную жизнь других людей. В общем, добрый товарищ, вполне надежный, уважаемый коллегами. Да, совершенно излишне было расспрашивать Гарри, он сам первым громко заявил:

— Да, ребята, это я, Гарри Т. Кембэл, меня видели вы вчера марширующим около колесницы. Обратили внимание, как я держался? Никогда в жизни не присутствовал на таких уморительных похоронах.

— А как вы думаете, — спросили его, — что произойдет пятнадцатого апреля?

— Произойдет то, что нотариус Торнброк ровно в полдень вскроет завещание.

— И шестеро будут объявлены единственными наследниками покойного?

— Разумеется!

— Кто знает!

— Не хватало, чтобы нас побеспокоили, ничем за это не вознаградив! Представьте: одиннадцать часов на ногах по всему городу.

— А вы не предполагаете, что в завещании содержатся распоряжения более или менее странные?

— Это возможно. От оригинала всегда жди чего-нибудь оригинального. Во всяком случае, если его желание исполнимо, то нет проблем, а если неисполнимо, то, как говорят во Франции, «сделается само собой». Могу только заверить присутствующих — на Гарри Т. Кембэла можно положиться, в любых обстоятельствах он не отступит.

Да! Ради чести журналиста он не отступит, в этом могут быть уверены все, кто его знает, и даже те, кто не знает (если только найдется такой человек среди населения Чикаго). Даже если пойдет речь о путешествии на Луну, решительный репортер отправится и туда.

Какой контраст между этим живым и смелым американцем и его сонаследником, известным под именем Германа Титбюри, жившим в торговом квартале города! Сотрудники газеты «Штадт-цейтунг» позвонили у дверей дома № 77, но не смогли проникнуть в квартиру.

— Мистер Герман Титбюри дома? — спросили они в приотворившуюся дверь.

— Да, — ответила какая-то великанша, неряшливо одетая, непричесанная и похожая на драгуна в юбке.

— Может ли он нас принять?

— Отвечу, когда спрошу об этом миссис Титбюри.

Оказалось, что существовала также миссис Кэт Титбюри, пятидесятилетняя особа, на два года старше своего мужа. Ответ, переданный в точности ее прислугой, был следующий:

— Мистеру Титбюри не для чего вас принимать, и он удивляется, что вы позволяете себе его беспокоить.

Между тем вопрос шел лишь о том, чтобы получить доступ в его квартиру, а отнюдь не в его столовую, и получить несколько ответов на вопросы, а не несколько крошек с обеденного стола. Но двери дома № 77 так и остались запертыми. Негодующие репортеры несолоно хлебавши вернулись в редакцию.

Герман Титбюри и Кэт Титбюри представляли собой чету, самую скупую из всех, когда-либо совершавших свой путь по этой «долине слез» (правда, от себя они не прибавили ни единой капли). Два сухих, бесчувственных сердца, бившихся в унисон. К счастью, небо отказалось благословить их союз, и род Титбюри заканчивался с ними. Они нажили себе состояние не торговлей и не промышленностью. Супруги посвятили себя деятельности мелких банкиров, скупщиков векселей по дешевой цене, ростовщиков самой низкой категории. Эти жадные хищники разоряют людей, оставаясь под покровительством закона, который, по словам великого французского романиста, был бы очень удобен для негодяев… если бы не существовало Бога!