Завещание дедушки

       Впрочем, им нынче было совсем не до сердечных дел дочери. На L&G Corporation затевалось что-то плохое, и напряжение росло с каждым днем, а ответов до сих пор найдено не было. Деника уговорила отца поделиться с ней фактами, но оказалось, что помимо невнятных анонимок с предупреждениями о грядущем крахе компании и советами остановиться, пока не поздно, имелись лишь отцовские предчувствия в том, что автор этих записок не лжет. Относись эти предчувствия к любой другой сфере жизни, Деника только посмеялась бы над подобными паническими настроениями, но в том, что касалось дел, Говард Лэкки не ошибался никогда. И сейчас он чувствовал, что дело всей его жизни находится под угрозой.

       – Госзаказ на телебашню в Милуоки, – наматывал отец круги по своему кабинету, заложив руки за спину и глядя в пол. – Мне он с самого начала не нравился, но бывают предложения, от которых невозможно отказаться. Херберт уверял, что для L&G пришло время покорять новые горизонты, а я, как олух последний, зарвался и согласился. Мы же не строили никогда в северных штатах, а тут сразу такое сложное сооружение. И вроде бы и расчеты на сто раз перепроверены, и замеры все вовремя сделаны, и результаты оказались даже лучше ожидаемых, а вот грызла же какая-то тревога еще с самого начала. До сдачи всего несколько месяцев осталось, а у меня одно желание – взорвать эту гробину к чертям собачьим, пока она сама не рухнула.

       – Почему она должна рухнуть? – удивленно спросила Деника. – Ты же сам говорил, что все сделано, как полагается…

       – Нюх, – вздохнул Говард Лэкки. – Это называется, профессиональный нюх, Деника. Он не раз выручал меня в сложных ситуациях, когда требовалось принять решение, и вот сейчас буквально-таки вопит об опасности. А тут еще анонимки эти. Кто их мог прислать? Зачем? Требований никаких нет – словно кто-то просто предупредить хочет, но боится правду открыть. Но кому это надо, Дени? И откуда он может знать об этом строительстве больше меня?

       На эти вопросы у Деники не было ответа. Когда отец убрал из L&G старшего Херберта, а Адальберт уволился в знак солидарности, Деника думала, что все беды для их семьи закончились. И ошиблась. Видимо, слишком много накопилось недоброжелателей и завистников у Говарда Лэкки. А Деника была лишь неопытной девчонкой, которая ничего не понимала в строительной отрасли, хотя и стремилась всеми силами помочь отцу в сложной ситуации.

       – Это важнее всего остального, – улыбнулся тот, а вот Деника чувствовала себя совершенно беспомощной и бесполезной, что еще добавляло переживаний к общей безрадостной картине. Одна лишь надежда на скорое возвращение Алекса доставляла хоть какую-то радость: с ним она и поговорить о всех проблемах сможет, и пожаловаться, зная, что не услышит в ответ осуждения в собственной слабости. Отцу сейчас было отнюдь не до ее страхов и панических настроений, да и Деника хотела при нем выглядеть сильной и уверенной – такой, какой он пытался ее воспитать. А то, что не удалось это сделать, так то не его вина. Деника пыталась обеспечить отцу надежный тыл, но, оставаясь наедине с собой, понимала, что обманывает и его, и себя. Какой из нее тыл, если она сама в поддержке нуждалась сильнее всех в семье? Так было всегда, сколько бы Дени ни пыталась храбриться. Вот только раньше ей доставало знать, что ее любят родители, а теперь самая сильная нужда появилась совсем в другом человеке. Человеке, с которым она знакома всего каких-то два месяца, но который за это время успел стать для нее самым родным и близким.

       Деника в очередной раз набрала выученный наизусть номер. Алекса, наверное, на нервный смех скоро пробивать начнет при виде ее имени в окошке вызова, но Деника ничего не могла с собой поделать. Солнце алело, опускаясь за горизонт, а значит, приближалось самое тяжелое для одиночества время, и ей требовалось напитаться голосом Алекса, согреться его смехом, услышать будоражащие нотки в полунамеках и увериться в его любви. Тогда сил достанет на все. И даже немного останется.

       – Дени? – ох уж эта нежность, и теплота, и обволакивающая заботливость – словно Алекс в любви ей признавался, но только без привычных слов. Деника смущенно опустила глаза, будто он мог ее видеть, и поскребла ногтем покрывало на собственной кровати.

       – Кажется, я уже в восемнадцатый раз тебе сегодня звоню, – пробормотала она, мысленно презирая себя за слабость и потакание ей. Алекс необидно усмехнулся.

       – Всего лишь в пятый, – ответил он.