Завещание Джеффри

Их было шестеро. А за спиной уже завыли новые сирены. Он снова притормозил, взял влево, нажал на газ и спрыгнул. Мотоцикл понесся вперед, а Таннер покатился по земле, вскочил на ноги и бросился бежать.

Послышался скрежет тормозов. Потом удар. Потом опять выстрелы. Он продолжал бежать. Стреляли поверх его головы, но он этого не знал. Они хотели взять его живым.

Через пятнадцать минут его загнали к каменной стене. Под дулами винтовок он отшвырнул монтировку и поднял руки.

— Ваша взяла, — проговорил он. — Вяжите.

На него надели наручники и втолкнули на заднее сиденье одной из машин. С обеих сторон уселись полицейские. Еще один, с обрезом на коленях, сидел рядом с водителем.

Водитель завел двигатель и на задней передаче выехал на шоссе. Человек с обрезом повернулся и пристально посмотрел на Таннера через бифокальные очки. Секунд десять он не сводил с него глаз, а потом произнес:

— Это очень глупо с твоей стороны.

Черт Таннер смотрел на него так же пристально, пока человек не повторил:

— Очень глупо, Таннер.

— О, я не знал, что ты обращаешься ко мне.

— Я смотрю на тебя, сынок.

— А я смотрю на тебя. Привет!

Водитель, не отрывая глаз от дороги, сказал:

— Жаль, что мы должны доставить его в целости — после того, как он разбил машину своим проклятым мотоциклом…

— Всякое еще может случиться. К примеру, он может упасть и сломать парочку ребер, — заметил полицейский слева от Таннера.

Тот, что сидел справа, промолчал, но человек с обрезом качнул головой:

— Только если попытается бежать. Л-А он нужен в хорошей форме.

— Почему ты хотел смыться, приятель? Ты же знаешь, мы тебя все равно бы изловили.

Таннер пожал плечами.

— А чего меня ловить? Разве я что сделал?

Водитель громко хмыкнул:

— Именно поэтому. Ты ничего не сделал — а должен был. Припоминаешь?

— Я никому ничего не должен. Меня помиловали и отпустили подчистую.

— У тебя слабая память, парень. Когда тебя вчера выпускали, ты дал Калифорнийскому государству обещание. Двадцать четыре часа, которые ты испросил на улаживание своих дел, истекли. Если хочешь, можешь сказать «нет», и помилование аннулируют. Никто тебя не заставляет. Тогда остаток своих дней будешь дробить большие камни и камешки помельче. Нам плевать. Я слышал, у них есть другой вариант.

— Дайте сигарету, — сказал Таннер. Полицейский справа протянул ему зажженную сигарету.

Он поднял руки, взял сигарету. Куря, он стряхивал пепел на пол.

Они мчались по шоссе. Когда машина проезжала городки или встречалась с транспортом, водитель врубал сирену, а наверху начинал мигать красный маяк. Тогда сзади вторили сирены патрульных машин сопровождения. На протяжении всего пути до Л-А водитель ни разу не прикасался к тормозу и каждые две минуты выходил на связь по рации.

Внезапно с оглушительным шумом на них опустилось облако пыли и гравия. В правом нижнем углу пуленепробиваемого ветрового стекла появилась крохотная трещина. По крыше и капоту заколотили камни. Вся поверхность дороги мгновенно покрылась гравием, шины отчаянно завизжали. Вокруг тяжелым непроницаемым туманом повисла пыль. Когда через десять секунд они выскочили из облака, все в машине подались вперед и устремили глаза вверх.

Небо стало багровым. Его расчертили черные линии, двигавшиеся с запада на восток. Они то распухали, то сужались, то раскачивались из стороны в сторону, иногда сливаясь.

— Похоже, надвигается большая буря, — заметил человек с обрезом.

Водитель кивнул:

— Взгляните дальше на север.

Послышалось какое-то завывание, темные полосы продолжали расширяться. Звук нарастал, терял звонкость, переходил в мощный рев.

Небо потемнело на глазах, и вместе с пылью на землю упала беззвездная, безлунная ночь. Иногда раздавалось резкое «понг!», когда в машину ударял осколок покрупнее.

Водитель зажег противотуманные фары и снова врубил сирену. Машина неслась вперед. Завывание и грохот состязались с душераздирающим воем сирены, а на севере разливалось голубое пульсирующее сияние.

Таннер докурил сигарету, и ему протянули другую. Теперь курили все.

— Твое счастье, что мы тебя подобрали, парень, — сказал сосед слева. — Не то попал бы ты на своем мотоцикле…

— Был бы рад, — ответил Таннер.

— Ты спятил.

— Нет. Я бы прошел. Не впервой.

Когда они достигли Лос-Анджелеса, розовато-голубое сияние заполняло полнеба. Его простреливали дымчато-желтые молнии, которые, словно паутина, тянулись к югу. Грохот стал оглушающим. Он бил по барабанным перепонкам и заставлял вибрировать кожу.

В тот момент, когда они подъезжали к зданию с колоннами, на его фасаде отражались холодные блики всполохов. Оно было похоже на скульптуру, высеченную из глыбы льда. Теперь же оно казалось восковым, готовым расплавиться при первом дуновении жара.

Они торопливо взбежали по ступеням, и дежурный полицейский впустил их через маленькую дверь справа от тяжелых металлических двойных ворот, служивших главным входом в здание. Увидев Таннера, он расстегнул свою кобуру, а затем закрыл дверь на замок и цепочку.

— Куда? — спросил человек с обрезом.

— На второй этаж, — ответил полицейский, махнув в сторону лестницы. — Наверх и прямо до конца.

— Спасибо.