Завещание Императора

("Двоехеров" – едва само собой рукою на листе не выписалось. Уж не сам ли чертов альгвазил Ландсдорф ему, Христофор Христофорычу, потомственному российскому мореходу, столбовому дворянину, постыдное прозвище присочинил? С него станется: сызмальства был востер на язык подлец Витка Ландсдорф, оттого и пошел по альгвазильской части, где у ротмистра, говорят, жалованье под наше контр-адмиральское подшкаливает.

Ничего-с; а покерный должок все одно вернет! Сколько б у него у самого этих самых х… — в ни было, а вернет, подлец, никуда не денется!)

* * *

Телеграмма

ПАЛАС-ОТЕЛЬ

ДАМЕ ИЗ 18-ГО НУМЕРА

МОЯ ПРЕКРАСНАЯ ВИОЛА ВОСКЛ ЗНАК

СЛУХИ О МОЕЙ КОНЧИНЕ ЗПТ ВИДИШЬ САМА ЗПТ НЕ ПОДТВЕРДИЛИСЬ ТЧК

МОЙ ВРЕМЕННЫЙ УХОД ИЗ МИРА ПОРОЖДЕН ЛИШЬ ЖЕЛАНИЕМ НАВЕКИ СОЕДИНИТЬСЯ С ТОБОЙ В ИНОМ КАЧЕСТВЕ ТЧК

КОЛИ НЕ ЗАБЫЛА ЗПТ ЖДУ ЗАВТРА В 12 ЧАСОВ ПОДЛЕ ТВОЕЙ ГОСТИНИЦЫ ТЧК

ИМЕЮ ВАЖНЫЕ СВЕДЕНИЯ КАСАТЕЛЬНО ТОГО ЗПТ ЧЕМ ТЫ ТАК ИНТЕРЕСОВАЛАСЬ ТЧК

ЖДУ ЛЮБЛЮ НАДЕЮСЬ

ЛЮБОВЬ ИЛИ СМЕРТЬ ВОСКЛ ЗНАК

ТВОЙ L’OURS RUSSE [60]

* * *

Военному атташе

посольства Германской Империи в Ст. — Петербурге

графу Карлу фон Валленроду

(Сугубо конфиденциально)

Ваше сиятельство.

Наконец-таки имею случай подтвердить, что Ваш немецкий романтизм, кажется, действительно, дальновиднее английского рационализма лорда Розенгейма.

(Тут вынуждена сделать небольшое отступление. Именно в сугубо практические моменты, когда нужно попросту раскошеливаться, лорд Розенгейм романтически восклицает о британском патриотизме. Что же касается меня, то я уже обучена жизненным опытом – при звучании слова "патриотизм" надежнее придерживать свой кошелек, иначе его непременно срежут.)

Теперь о сути нашего дела.

Вы оказались правы, граф! Никакого интереса, с точки зрения военных тайн, наш подопечный Ш. собою не представляет. Однако я не сразу это себе уяснила и имела глупость, по настоянию виконта Розенгейма, понемногу пичкать его зельем "W-4" (специальная разработка английских ученых для развязывания языка). В результате наш подопечный оказался в разладе с окружающей действительностью, его сознание наполнилось фантасмогорическими видениями, он начал лицезреть каких-то странных существ с языческими именами, утратил ясное ощущение времени, слышит и произносит какие-то "квиркающие звуки", и мир, отображаемый его бедным, истомленным разумом сделался искаженным, как в кривом зеркале.

В конце концов виконт Розенгейм утратил к нему всяческий интерес, и, скажу Вам, совершенно напрасно. Ибо тайна у него есть, и тайна эта столь глубока, что ее истинную ценность не измерить военно-штабными параметрами.