Завещание Холкрофта

Войдя в номер, Холкрофт снова взглянул на записку Карарры. Он сгорал от любопытства. Кто же такой этот Карарра, который рассчитывал, что Холкрофт перезвонит ему, хотя имя этого человека ничего ему не говорило? С точки зрения латиноамериканских нравов, подобный жест считался не только невежливым, но даже оскорбительным. Впрочем, отчим может подождать несколько минут, пока он не выяснит, в чем туг дело. И он набрал номер.

Карарра оказался не мужчиной, а женщиной, и, судя по ее тихому дрожащему голосу, она была очень испугана. По-английски она говорила сносно – не более. Но какая разница. Выражалась она ясно:

– Я не могу сейчас говорить, сеньор. Больше не звоните по этому номеру. В этом нет необходимости.

– Но вы же оставили этот номер телефонистке отеля. Вы что же, не думали, что я позвоню?

– Это была… erro.

– Ошибка?

– Да, ошибка. Я вам позвоню. Мы вам позвоним.

– Зачем? Кто вы?

– Mas tarde, – хрипло прошептала она, и в трубке послышались короткие гудки.

– Mas tarde… Позже.

Женщина ему перезвонит. Холкрофт ощутил вдруг, как все внутри у него сжалось – теперь внезапно исчез голос женщины. Он даже не мог вспомнить, когда в последний раз слышал такой перепуганный женский голос.

Первое, что пришло ему в голову, была мысль, будто она каким-то образом связана с исчезнувшими фон Тибольтами. Но как? И откуда она узнала о нем? Его снова охватил ужас… Перед глазами опять встало видение искаженного гримасой страдания лица умирающего на высоте тридцати тысяч футов. За ним ведут наблюдение. Незнакомые люди следят за каждым его шагом.

Его мысли прервало жалобное жужжание в телефонной трубке. А, он забыл положить трубку на рычаг. Он нажал на рычаг, отпустил и стал звонить в Нью-Йорк. Ему срочно нужна «крыша», теперь он это твердо знает!

Холкрофт стоял у окна, смотрел на пляж и дожидался звонка с международной станции. Внизу на улице что-то вспыхнуло. А, это в хромированной крыше автофургона отразились лучи солнца. Автофургон проехал как раз в том месте, где Холкрофт стоял несколько минут назад. Стоял и рассматривал окна гостиницы, пытаясь найти свое окно.

Окна гостиницы… Угол зрения. Угол отражения солнечного луча. Ноэль подошел совсем близко к окну и взглянул туда, где он стоял на набережной, и мысленно прочертил оттуда диагональ к своему окну. Глаз архитектора никогда не обманывается. К тому же он заметил, что соседние окна расположены на значительном расстоянии друг от друга соответственно с расположением номеров в гостинице, возвышающейся на Копакабане.

Он взглянул на это окно, думая, что это не его номер, потому что заметил там чьи-то фигуры. Но это был его номер! И здесь находились какие-то люди!

Ноэль подошел к стенному шкафу и начал перебирать вещи. Он доверял своей памяти в мельчайших деталях настолько же, насколько доверял своему глазомеру. Он представил себе, как выглядел этот шкаф сегодня утром, когда он переодевался. Он уснул в костюме, в котором прилетел сюда из Нью-Йорка. Его светло-коричневые брюки висели на правой вешалке, почти у стенки. Это была старая привычка: вешать брюки справа, пиджаки слева. Штаны по-прежнему висели справа, но не у самой стены. Точно: они были на несколько дюймов сдвинуты к центру шкафа. Его синий блейзер висел прямо в центре, а не слева.

Кто-то обыскивал его одежду!

Он бросился к кровати, где лежал раскрытый атташе-кейс. Во время поездок этот атташе-кейс был его рабочим кабинетом: он знал здесь каждый миллиметр, знал, где лежит каждый предмет. Ему не пришлось долго изучать содержимое кейса.

Здесь тоже рылись.

Зазвонил телефон – кто-то снова вторгся в его жизнь. Он снял трубку и, услышав знакомый голос телефонистки нью-йоркского атлетического клуба, понял, что не может теперь посвящать в свои дела Ричарда Холкрофта – нельзя допустить, чтобы он был замешан в этом деле. Все вдруг неожиданно усложнилось. Надо все хорошенько обдумать.

– Алло! Это нью-йоркский атлетический клуб. Алло! Алло, Рио! Ничего не слышно! Рио, алло! Говорит атлетический клуб…

Ноэль положил трубку. Он чуть было не совершил идиотскую ошибку. Ведь в его комнате произвели обыск. Нуждаясь в прикрытии здесь, в Рио, он чуть было не навел неизвестных на человека, имеющего прямое отношение к его матери, бывшей жене Генриха Клаузена. О чем он только думает?

Но потом он понял, что и это тоже пошло ему на пользу. Он усвоил еще один урок. «Развивай ложь логично, потом снова обдумай ее и используй наиболее достоверную версию». Уж коли он смог придумать повод для того, чтобы такой человек, как Ричард Холкрофт, мог скрывать личность человека, обратившегося к нему за помощью в поисках фон Тибольтов, значит, сможет придумать и самого этого человека…