Завещание красного монарха

При чтении рукописи Просторова ее охватил какой-то непонятный страх, беспокойство, все возрастающая тревога. Ей показалось, что кто-то стоит сейчас за ее спиной и дышит в затылок. Она оглянулась, но в комнате, конечно же, никого не было. И все же, старуха чувствовала чье-то незримое присутствие здесь. Может быть, это скитающаяся в ледяных и мертвых просторах душа аптекаря Цвинглера, цареубийцы, отринутая от небесных врат, спустилась к своей дочери и переворачивала ее артритными пальцами машинописные страницы? Или исторические герои этой сакральной рукописи, мученически погибшие за Веру и Русь, стали наполнять комнату? Она не могла понять, что с ней происходит, почему ее охватывает какое-то лихорадочное горение, как никогда не могла понять ни божественных предначертаний, ни пророческих откровений евангелистов, ни спасительной господней воли, поскольку всю жизнь пожинала плоды Безверия. И могла ли, отрицая само Спасение, прислушаться к голосу и последнему призыву: "Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною. Побеждающему дам сесть со Мною на престоле Моем, как и я победил и сел с Отцем Моим на престоле Его. Имеющий ухо, да слышит…" казалось бы, так просто и радостно идти по единственной дороге, ведущей к Свету и Правде. Но нет, нет у поддавшихся дьяволу людей ни слуха, ни зрения. Ни разума. Можно прочесть десятки тысяч книг и слыть умнейшим человеком, но путь в Царствие Небесное тебе будет заказан, если ты разрушил свою душу.

С детства Зина Цвинглер впитала в себя только одну веру – в "избранность" своего народа, своего племени, разбросанного по всему свету и правящего миром. Кроме пока непокорной России. Прочитав несколько страниц рукописи Просторова, она уже знала – что сделает с этими папками. Сожжет их. В них заключалась опасность, смертельная угроза. В них был вынесен приговор всему делу ее отца, всему их роду. Так осы чувствуют приближение человека, готового разворошить их гнездо. Нет, только огонь, топка, костер, чтобы языки пламени сожрали эти страницы, в которых звучали пророческие слова о последней битве и неминуемой победе Русского Ордена, всего христианского мира над силами зла. Сейчас старуха ощущала себя средневековой ведьмой, колдующей над распятым на столе младенцем. Сама рукопись напоминала живое тело, с уже проступившей на коже – белых листках бумаги – кровью. Цвинглер, теряющая разум, даже попыталась стереть эти красные пятна тыльной стороной ладони, не понимая, что делает. Неожиданно, она вскрикнула от боли – что-то вцепилось ей в ногу, чьи-то острые коготки. Нагнувшись, старуха увидела облезлого кота своего соседа, пробравшегося к ней в комнату.

– М-мерзкий урод! – процедила она сквозь зубы, замахнувшись на кота сжатым кулачком. – Ты мне за все заплатишь!

Словно несчастное животное было виновником всех ее бед, всей никчемной жизни, всего "избранного" племени. С необычной для своего возраста быстротой, она метнулась на кухню, схватила спички и, трясущимися руками, стала разжигать газовую плиту. Когда же спичка наконец зажглась, в ответ ей, прямо в лицо рвануло голубое пламя.

– 2 –

Какую роль играл генерал Карпухин в структурах Русского Ордена, какое иерархическое положение он там занимал для Киреевского и Днищеве осталось загадкой, но, очевидно, степень его посвящения была довольно значительна, если не определяющая. Генерал лишь сказал, что они оба будут в дальнейшем "работать в связке", третьим же человеком, через которого станет осуществляться вся координация действий и определение задач, будет представлен им на днях. Он выйдет на них сам, с уже конкретным заданием. Когда Карпухин ушел, Днищев высказал предположение, что генерал, как практик и специалист высокого класса, скорее всего, является "ударной силой" этой организации, "рукой, держущей меч": идеологической же поддержкой Ордена занимаются другие люди.

– Возможно, одним из них и был Просторов, – добавил он.

– Не забывай об его исчезнувшей рукописи, – произнес Анатолий, думая о чем-то своем. – В ней, наверное, была заключена не только вся история Русского Ордена, но и вообще вскрыты тайные пружины этой, длящейся не первое столетие борьбы.

– Рукописи не горят, – авторитетно заметил Днищев. – В конце концов, если тебе предоставят все необходимые материалы, ты напишешь не хуже, чем старик.

– Сомневаюсь. У меня нет такого опыта.

– Дело наживное. Никогда не занимайся самоуничижением. У тебя дар – ты видишь дальше и глубже многих. Мне кажется, генерал возлагает на тебя особые надежды.