Завещание Ленина

Как видим, Кагановича не завораживали сомнительные красивости речей Троцкого, который как-то сник и потускнел, когда потребовались не пламенные призывы, а каждодневный труд. Не убедили Лазаря Моисеевича и не менее красноречивые выступления Зиновьева, Каменева, Бухарина. Никто не принуждал его делать выбор в пользу Сталина.

«Можно сказать, — продолжал Каганович, — что именно с этой идейной исходной позиции в этой дискуссии — борьбы за Ленинизм начинает разворачиваться величие Сталина как будущего вождя партии. Его беспредельная идейная верность Ленину, как он не раз повторял, — своему учителю, его беззаветность и непреклонность в борьбе с врагами Ленинизма, несмотря на клеветнические нападки на него вызвали уже в тот период глубокие симпатии, глубокое уважение к нему со стороны Ленинцев — активистов партии, в том числе и у меня, непосредственно работавшего под его руководством, наблюдавшего и каждодневно ощущавшего его идейность, беззаветность, бесстрашие и самоотверженность в борьбе за Ленинскую партию. Победа партии, ее ЦК, одержанная над троцкистским блоком в дискуссии 1923 года, была победой Ленинизма, победой диктатуры пролетариата и строительства социализма в нашей стране, находящейся в капиталистическом окружении, победой над мелкобуржуазной идеологией».

Обратим внимание на то, что он ссылается на жаркую партийную дискуссию, которая предшествовала победе сталинской генеральной линии. Это сейчас многие даже из числа официально «остепененных» историков, не говоря уже об антисоветских журналистах и писателях, объясняют победу Сталина над «блистательным» Троцким, а затем над Зиновьевым и Каменевым какими-то коварными интригами, кошмарным запугиванием и прочими недозволенными приемами. Но в том-то и дело, что тогда в партии велись открытые и очень острые обсуждения важнейших вопросов. Мнения противников Сталина не замалчивались, а публиковались обычно в тех же газетах, где выступали его сторонники.

А как же с ленинской критикой в «политическом завещании» Иосифа Виссарионовича? «Можно думать, — предположил Каганович, — что Ленин и здесь, ставя так вопрос, рассчитывал на исправление Сталиным своих недостатков… Сталин во время ΧΙΙΙ съезда обещал, что он учтет критику своего учителя Ленина и ликвидирует указанные им недостатки. И надо сказать, что непосредственно после съезда Сталин особенно соблюдал коллегиальность в работе, лояльность и вежливость, как того требовал Ленин».

И вновь надо подчеркнуть: делегаты съезда были ознакомлены с письмами Ленина и получили возможность свободно высказать свое мнение. Никто, как говорится, за язык их не тянул и никак не мог на них воздействовать силой, заставив принять решение, не отвечающее их убеждениям. По словам Кагановича, они, «отражая настроения членов партии, говорили, что смещение Сталина может принести вред окрепшему внутреннему и внешнему положению партии и всего СССР.

Они говорили, что Сталин, который и при Ленине был авторитетным членом Политбюро ЦК, за короткий срок своей деятельности в отсутствие Ленина по болезни и после его кончины завоевал еще больший авторитет в партии и стране, и они в данное время не видят в ЦК другого человека, который мог бы заменить Сталина…

Даже Троцкий не возражал против этого, тем более Зиновьев и Каменев поддержали такое решение и голосовали за него. Все сошлись на том, что именно такое решение принесет пользу единству партии, Советскому государству, союзу рабочих и крестьян, внешнему положению страны, международному коммунистическому движению».

Мнение Кагановича подтверждает стенограмма выступлений делегатов на данном съезде. Кто-то может возразить: а вот после этого, обретя огромную власть, Сталин принялся с неимоверной жестокостью наводить свой порядок. Но и тут можно сослаться на Лазаря Моисеевича: «Сталин, как и другие Ленинцы, проявил исключительно большое терпение к вождям оппозиции, в том числе лично к Троцкому, точно так же потом к Зиновьеву и Каменеву. Достаточно изучить факты: сколько раз ЦК их предупреждал и терпел их выходки, оставляя их в составе ЦК и Политбюро в течение нескольких лет их антипартийной работы. И только когда они в 1927 году устроили в Москве свою антисоветскую демонстрацию в дни празднования 10-летия Октябрьской революции, ЦК окончательно принял более решительные меры».

Вряд ли правильно говорить, что действия оппозиционеров были «антипартийными», а организованная ими демонстрация «антисоветской». Это — штампы из партийного официоза более поздних лет. А тогда шла внутрипартийная борьба, направленная против сталинской генеральной линии. Другое дело, что в результате ее могла развалиться РКП(б) и пошатнуться советская власть.

Но для кого-то подобные доводы могут показаться неубедительными. Мол, даже если все было именно так (усомниться трудно, ибо мнение подтверждено фактами), то уж потом-то разве не началась вакханалия террора и насилия, кошмарным апофеозом которой стал роковой 1937 год?!

Что ж, тут есть о чем потолковать.

* * *