Завещание Мадонны

Я покачала головой. Бородач с галерейщиком снова переглянулись. Один из стоявших рядом и прислушивавшихся к разговору мужчин двинулся к выходу. Мужчина имел внешность интеллигентного мерзавца, причем французского. По крайней мере их такими изображали во французских фильмах середины прошлого века. Я их много посмотрела в школьные годы.

– Владик, ты куда? – крикнул ему в спину Артур Рубенович.

Владик неопределенно махнул рукой и ушел. Юркому старичку стало смешно.

– Ой! – воскликнул еще один прибывший, заметив меня. – У нас что, кого-то должны убить? Или уже?

– Почему? – хлопнул своими белесыми ресницами Вальтер Кюнцель.

– Скорее украсть, – буркнул себе под нос бородач.

– Или уже, – добавил галерейщик.

Они опять переглянулись.

– Ну чего, Юль? – радостно посмотрел на меня вновь прибывший. – Украли? Убили? Только собираются? Что вас привело к нам?

Я сказала, что мне не известно ни про какую кражу и ни про какое убийство, связанные с Аукционным домом «Александр», в котором мы все находились в тот момент. В свою очередь, попросила мне объяснить, что тут собираются продавать.

– Картины советского периода, – сказал галерейщик Галустьян.

– Их посмотреть можно? Вы их уже видели?

Мне пояснили, что, как правило, перед аукционами можно заранее ознакомиться с тем, что будет выставлено на торги. Иногда можно прийти непосредственно в Аукционный дом и посмотреть на вещи или картины, иногда выпускается специальный каталог, иногда фотографии выставляются на сайте. Но бывают случаи, что люди приходят, так сказать, «вслепую». Это скорее исключение из правил, но в каждом случае есть своя причина.

В этот день планировалось продавать коллекцию картин одного старого питерского коллекционера, которого лично знали большинство присутствующих, так как вместе с ним участвовали в различных аукционах, пересекались в разных инстанциях или просто общались вне стен каких-либо учреждений. Коллекционер умер, близких родственников у него не имелось, и он решил выставить все, что накопил за долгую жизнь, на аукцион, зная, что в этом мероприятии примут участие его знакомые. Свое имущество он разбил на тематические группы, то есть вся советская живопись, которая имелась у умершего, попала в одну, другие картины – в другие, потом еще была сделана разбивка на лоты. По завещанию участники аукционов не должны видеть картины заранее, хотя некоторые видели их (или часть) дома у коллекционера. На сайте Аукционного дома или при обращении непосредственно к сотрудникам сообщались только фамилии художников и количество их картин. Многие из них не зарегистрированы ни в каких каталогах и справочниках, и даже специалисты не знают, что на них изображено.

– Сомнений в подлинности быть не может? – уточнила я.

– Нет, – покачал головой галерейщик. – Аукционный дом «Александр» очень дорожит своей репутацией.

– И наш усопший друг очень хорошо разбирался в искусстве, – добавил бородач. – Уже одно то, что картины из его коллекции, может служить гарантом подлинности.

– Куда должны пойти деньги от продажи картин? – спросила я.

– В приют для животных, – сообщил маленький старичок.

Я посмотрела на галерейщика. Тот кивнул.

– Уважаемую Юлию вполне могли пригласить в связи с завещанием, – задумчиво произнес бородач. – Душеприказчиком выступает очень солидная адвокатская контора. Конечно, они сами проследят за расходованием средств, тем более что в завещании расписано, что следует оборудовать в приюте, сколько потратить на корм, вознаграждение сотрудникам приюта… Но Юлию могли пригласить по просьбе адвокатской конторы. Хотя зачем именно, я сказать не могу.

– Вы собираетесь продавать в своих магазинах советскую живопись? – повернулась я к немцу.

– Может, выставлю пару картин. Я еще не решил окончательно. Надо посмотреть, что тут есть. Я же уже говорил вам.

– В ваших магазинах вообще продаются картины?

– Да. И, думаю, я должен попробовать представить моим покупателям и картины советского периода. Советская живопись входит в моду на Западе. Но опять же нужно посмотреть, что тут предложат. Я не могу принять окончательное решение, пока не увижу товар.

– Это на самом деле так, – кивнул галерейщик. – В смысле мода на картины советского периода. Возможно, вам трудно в это поверить, Юлия. Мне самому трудно поверить в то, что иностранцы готовы платить большие деньги за румяных колхозниц с серпами и рабочих с молотками и закопченными лицами, но платят! Я, как вы можете догадаться, хочу купить картины для перепродажи в своей галерее. И их вывозить легче. По нашим законам вывоз предметов старше ста лет и представляющих художественную ценность запрещен.

Окружающие нас мужчины хмыкнули.

– Это другой вопрос, господа! – предупредительно поднял руку Галустьян, сразу поняв, что хотели сказать остальные. – И уважаемой Юлии это объяснять не надо. Она, наверное, может привести больше примеров криминального вывоза, чем мы все, вместе взятые. Но я сейчас говорю о нашем законодательстве.

Маленький старичок захихикал.

– Господа! Господа! Я просто даю фактуру уважаемой Юлии. Как журналистке, специализирующейся по криминалу.