Завещание майя

— Нет, и согласно записи на кассете он вовсе не уверен в том, что именно произойдет, он говорит лишь о возможности события, связанного с солнцестоянием.

Доминика чувствовала, как взмокли подмышки, а куратор молча продолжала испепелять ее взглядом.

— Доктор Оуэн, я лишь хочу, чтобы мой пациент получил всю возможную помощь, и в то же время я думаю, что… ну, прежде всего нужно провести повторную оценку его психического состояния.

— Понятно. Итак, давайте говорить откровенно. Вы проработали с этим пациентом почти месяц… — Оуэн сверилась со своими записями. — Нет, подождите, я ошиблась, на самом деле прошло больше месяца. Прошло целых пять недель, надо же. — Подойдя к двери кабинета, доктор Оуэн закрыла ее. — Пять полных недель работы, и вы не только беспокоитесь о минувших одиннадцати годах лечения этого пациента, но уже готовы спорить с директором клиники в надежде освободить мистера Гэбриэла и вернуть его обществу.

— Я понимаю, что всего лишь интерн, но вижу, что что-то идет не так. Разве у меня нет морального и профессионального права сообщить об этом?

— Хорошо. Значит, основываясь на вашем огромном опыте практической работы, вы чувствуете, что доктор Энтони Фолетта, всеми уважаемый клинический психиатр, не может диагностировать состояние своего пациента. Я правильно поняла?

Не отвечай. Прикуси язык.

— Нечего сидеть и кусать губы. Отвечайте.

— Да, мадам.

Оуэн присела на край стола, глядя сверху вниз на свою подопечную.

— Позвольте мне высказать свое мнение на этот счет, юная леди. Я думаю, что вы утратили ориентиры. Я думаю, что вы сделали ошибку, позволив себе эмоциональную связь с пациентом.

— Нет, мадам, я…

— Он определенно очень умен. Рассказывая молоденькой новенькой женщине-психиатру о том, что он подвергся сексуальному насилию в тюрьме, он рассчитывал попасть в болевую точку. И парню это прекрасно удалось. Очнитесь, Доминика. Разве вы не видите, что произошло? Ваша эмоциональная тяга к пациенту основана на психологической травме, полученной вами в детстве. Но ведь двоюродный брат мистера Гэбриэла не насиловал его на протяжении трех лет, не так ли? И его не забили практически до смерти…

Заткнись, вот просто заткнись…

— Многие женщины, прошедшие через те же испытания, что и вы, обычно справляются с пост-травматическими симптомами, вступая в феминистические движения или же отправляясь на курсы самообороны, как сделали и вы. Если вы считаете, что можете заниматься альтернативной терапией, заменяя лечение эмоциями, значит, вы ошиблись при выборе профессии, и клиническая психиатрия не для вас. Как вы собираетесь помогать пациентам, если позволяете себе руководствоваться только эмоциями?

— Я знаю, о чем вы говорите, но…

— Никаких «но». — Оуэн покачала головой. — Я считаю, что вы утратили объективность. Господи, Доминика, да ведь этот псих чуть не убедил вас в том, что весь мир погибнет через десять недель.

Доминика вытерла слезы с глаз и нервно рассмеялась. Это правда. Мик использовал ее эмоциональную травму, она больше не могла развлекать и смешить его, что было частью терапии, и позволила себе проникнуться его манией о Судном дне.

— Я чувствую себя совершенно сбитой с толку.

— Так и должно быть. Вы жалели мистера Гэбриэла, вы разрушили динамику развития отношений доктор — пациент. Поэтому я вынуждена была связаться с доктором Фолеттой и вмешаться в дело мистера Гэбриэла.

Вот дерьмо.

— И что вы собираетесь делать?

— Я собираюсь попросить Фолетту приписать вас к другому пациенту. Немедленно.

* * *

Майами, Флорида

Мик Гэбриэл шагал по двору уже шестой час.

Он двигался как на автопилоте, рядом с умственно неполноценными и невменяемыми преступниками его мозг сосредоточенно работал, перебирая кусочки мозаики, из которых складывалось пророчество Судного дня.