Завещание мессера Марко (сборник)

– Гонца сюда! – Кагатай вскочил и надел шлем. – Очень странно… Посреди ночи наместник пожелал ехать в пустой дворец?

Тули вернулся, толкая в спину молодого воина.

– Советник Ахмед сказал, зачем он ночью направляется в «Запретный город»? – нетерпеливо зарычал темник.

– Он сказал, что его срочно вызвал человек, посланный наследником великого хана.

– Тули, как могло случиться, что царевич Чингис вернулся в Ханбалык, а я об этом не знаю? – воскликнул Кагатай.

– Этого не могло случиться. Царевича нет в Ханбалыке. Во главе наших победоносных войск он вместе с Сугату-нойоном приближается к границам страны Гаоли.

– Ты прав, Тули! – Кагатай схватил за ворот гонца и впился глазами в его разгоряченное лицо.

– Начальник восточной башни догадался задержать наместника Ахмеда?

– Да, господин, его просили немного подождать.

– Тули, коня! Бери пять сотен воинов и скачи за мной к восточным воротам!

Услышав топот копыт, советник Ахмед недовольно выглянул из своих роскошных носилок.

– Что случилось, Кагатай? Почему ночной караул преграждает мне путь?

– Прости их, они это делают по моему приказу. – Темник не счел нужным соблюдать придворный этикет. – Разреши спросить, кто принес тебе приглашение царевича Чингиса?

– Какой-то юноша-китаец. Но у царевича Чингиса лучшие друзья – китайцы и большинство слуг тоже… – недоумевал советник. – Вот красная печать царевича, оттиснутая на куске белого шелка. Не задерживай меня, подданным не подобает испытывать терпение наследника великого хана.

Чернобородое лицо Ахмеда казалось багровым и мрачным при свете фонарей, которые держали в руках его телохранители – персы и уйгуры. Кагатай молча поклонился.

Темнокожие рабы плавно понесли паланкин наместника. За ним шагом тронулись всадники в пестрых тюрбанах с обнаженными саблями и копьями у правого стремени.

Поглядев на удаляющиеся, дрожащие во тьме пятна фонарей, Кагатай сказал начальнику восточных ворот:

– Сейчас же созови моих тысячников. Пусть они возьмут пять тысяч воинов, окружат казармы, где сидят китайские солдаты, и приготовят метательные машины. Пошли стражников в предместье, там нужно бдительно охранять гостиницы мусульманских купцов и других иноземцев, полезных великому хану. На них могут напасть грабители. Ко всем воротам поставить усиленные караулы из алан и урусутов. Если увидишь на улицах посторонних людей, убивай их, не спрашивая… Выполняй и поторопись!

– Внимание и повиновение! – с готовностью выкрикнул стражник и исчез в ночи.

– Тули, – повернулся Кагатай к верному помощнику, – пусть мои пятьсот нукеров спешатся, оставят копья и идут за мной, ступая неслышно, как барс на охоте.

Небо сияло звездами. На главной площади, у водяных часов, раздался третий ночной бой колоколов. Ветер дул сквозь решетки ворот через весь город.

Кагатай тихо крался по пустынным улицам, слыша за собой неуклюжую поступь и тяжелое дыхание непривычных к длительной ходьбе татар.

Когда впереди заблестела вода каналов и показались белые стены дворца, темник обернулся и посмотрел на своих багатуров – могучих воинов с широкими скуластыми лицами, с квадратными плечами, распиравшими панцири и кольчуги, с руками неудержимой силы и ногами, способными раздавить бока лошади. Их кривые мечи и окованные железом палицы касались земли, натянуты огромные луки, а саадаки, полные стрел с воющими свистульками, отворены.

Кагатай встретил нетерпеливые взгляды их безжалостных рысьих глаз и оскалил зубы радостно и свирепо:

– Тули, возьми двадцать нукеров. Закиньте на стену арканы, вскарабкайтесь. Перебейте стражу и откройте ворота.

Темник стоял, глядя вверх, и, по обычаю монгольских военачальников, медленно считал до ста, чтобы определить скорость выполнения его приказа. После каждой сосчитанной сотни он загибал палец и прижимал его к ладони.

Кагатай успел загнуть только восемь пальцев. Увидев, что ворота распахнулись, он сказал:

– Урагх! Вперед!

Советник Ахмед был несколько удивлен, когда китайские солдаты скрестили копья перед его охраной в первом же переходе дворца. Однако многолетняя привычка к власти и сознание неприкосновенности высочайшего сановника Хубилая сделали его равнодушным к подобным странностям. Он не испытывал никакой тревоги и только досадовал на бесцеремонность наследника, приказавшего разбудить его посреди ночи.

«Дерзок этот худосочный плосколицый выродок с именем великого завоевателя, – думал Ахмед. – Жаль, что болезни или случайность еще не прервали его бабьего существования. Вместо окитаившегося, капризного Чингиса наследником мог бы стать любой из сыновей Хубилая, какой-нибудь благодушный весельчак, любящий женщин и соколиную охоту. С ним легко будет водить дружбу с помощью льстивых посланий и подарков – красивых рабынь, соколов из Кермана, оружия и арабских скакунов».

Зал приемов в главном дворце был ярко освещен. У всех дверей замерли китайские солдаты в золоченых латах.

Советник Ахмед шел, размышляя о причине новых капризов царевича, и не знал, что позади него монголы хватают растерявшихся стражей, обезоруживают их и беспощадно убивают.