Завещание мессера Марко (сборник)

Он спустился по мраморной лестнице в сад, скинул халат из легкого шелка и погрузился в бассейн. Прохлада возвращала ясность мыслей.

Отец и Айсе будут просить государя о возвращении в столицу преданного слуги.

Годы проходят. У трона татарского владыки Марко достиг многого, но он молод, а хан уже стар. В степи говорят: «Если сел в седло, то нужно взмахнуть плетью, а не сползать на землю». Да, пора посоветоваться с отцом и дядей Маффео о будущем торгового дома Поло.

Марко приподнялся на руках и лег на теплый край бассейна. Так он мальчиком часто лежал на нагретом солнцем камне и слушал мерный плеск волн.

Желтолицый евнух приблизился на цыпочках и принялся осторожно почесывать его тело изящной лопаточкой из слоновой кости. Евнух покачивал головой и вздыхал.

Разве таким должно быть тело знатного вельможи? Где его соразмерность, белизна и дородство? У этого грубого семуженя грудь, живот и ноги поросли густыми волосами, похожими на шерсть зверя. Под смуглой кожей перекатываются могучие мышцы, что пристало скорее борцу, чем любимцу вечного неба. И зубы его блестят в бороде, как оскал демона, и весь он неприятно жилист, крепок и кряжист.

Покинув бассейн, Марко переоделся и вышел навстречу двум пожилым китайцам, застывшим в низком поклоне.

– Небо благосклонно к нам, скромным владельцам книг, и избрало для подтверждения своей милости внимание светлейшего господина. – Китайцы хорошо говорили по-татарски, но вставляли в речь степняков свои изысканные обороты и почтительные обращения. Марко часто вел с ними откровенные и продолжительные беседы.

Все трое сели на подушки и обмахнулись веерами из тонких пластинок сандалового дерева. Когда был подан чай, Марко обратился к худощавому Чжан Сюню, человеку с приятным лицом и седыми волосами, одетому в простой халат:

– Повторите, пожалуйста, слова, написанные придворным историком о своем императоре.

– Извольте, светлейший господин. Сыма Цянь изложил свое мнение об императоре У-ди в следующих словах: «Ты считал себя и свои заслуги необычайными, а на самом деле был всю жизнь одурачен магами. Хотя временами ты и прозревал, но, как курильщик опиума, опять подпадал под власть их непристойной болтовни».

– Историк сказал так своему государю?

– Нет, конечно, но наказание все-таки постигло его. Придворный историк был оскоплен и отправлен в далекую ссылку.

Второй китаец, с густыми бровями и длинными ковыльными усами, одетый более тщательно, чем Чжан Сюнь, поднял вверх палец и произнес:

– Сыма Цянь в своих записях объяснил положение, в котором он оказался, он писал: «Верить и встречать недоверие, быть преданным и оказаться оклеветанным… Разве это не может не вызвать ненависть?»

Марко удивленно воскликнул:

– Неужели такие люди, как придворный историк, несли наказание напрасно? Может быть, поэтому столь обширная и многолюдная страна не смогла защитить себя от вторжения иноплеменных?

Китайцы помолчали. Потом Дун ответил:

– Было время, когда Поднебесная шла по великому пути. Для управления избирали способных и мудрых, учили верности, совершенствовались в дружелюбии. Старцы имели призрение, зрелые люди – применение, юные – воспитание. Силам людей давали выход, но не доводили их до изнеможения. По этой причине не возникали злые замыслы, не чинились кражи и грабежи, мятежи и смуты, и люди, выходя из дома, не запирали дверей. Теперь великий путь скрылся во мраке.

Марко с интересом слушал мудрецов павшей империи Сун. Они покорились степным варварам, но их мысли и чувства оставались свободными. Перед ними венецианец не разыгрывал непогрешимости вельможи. Он старался понять иносказательный смысл их искусных притчей.

Маленький седой Чжан Сюнь улыбнулся, будто извиняясь, и сказал:

– В летописях мы прочитали, что совершенномудрые государи не селили рядом ученых, простолюдинов и женщин из веселых кварталов. Теперь все перемешалось, поэтому люди забыли об уважении. Прежде не притворялись в делах и в жизни, чтобы заслужить похвалы вышестоящих. Должностями и титулами наделяли непременно в соответствии с истинными добродетелями. Сановники думали о благе людей и не шли на преступления, обирая и угнетая народ.

Важный Дун с ковыльными усами продолжил:

– Мужчин и женщин соединяли в соответствии с обычаями и ритуалом; от этого семьи были крепки, и не случалось в них раздора. Тогда небо не жалело для людей своей благодати, а люди были щедры на чувства – благожелательность и честность считались единственными мерами обхождения. В летописях говорится, что так было когда-то…

Удивительные вещи говорили желтые старики, в их непреклонной правде была великая сила, и начинало казаться, что острые копья и кривые мечи завоевателей со временем не смогут противостоять этой силе.

Три года Марко Поло находится вдали от ханского двора и управляет китайским городом, во многом изменился венецианский купец.

– Я вижу во сне голубые дали и родной дом над тихим каналом. В вашей стране, которая раньше других стран видит восход солнца, истина остается в записях ученых, как бы ни были грозны могучие владыки, – задумчиво произнес он.