Завещание на любовь

То ли я совсем пьяна, то ли это был намек. Решив, что его фраза имела однозначный подтекст, я впиваюсь взглядом в его глаза и встаю посредине бара. В колонках начинает играть не свойственная этому месту песня «I see red». Она идеально подходит под танцевальные возможности моего тела. Когда певица начинает петь, я медленно спускаю рубашку, оголяя плечи. Джо закусывает нижнюю губу, его тело напрягается. Ненадолго останавливаюсь: я не хотела оказывать такое влияние на парня. Мое движение было скорее машинальным порывом, чем хитро продуманным действием. Меня не учили обольщению, и делать это с человеком, который не привлекает, точно нельзя. Немного сбавляю напор и продолжаю танцевать, стараясь не допускать таких же непристойностей. Закрываю глаза, правой рукой обнимаю себя, а левую поднимаю к потолку. Мои бедра вырисовывают круги в воздухе. Когда музыка ускоряется, мое тело вторит ей, отдаваясь мелодии. Песни льются дальше, а я продолжаю танцевать. После четвертой аудиозаписи я выдыхаюсь и возвращаюсь к Джо. Озорные чертята приветствуют меня.

— Мне нравится танцевать, — задыхаясь, бормочу.

Джо наклоняется к моему уху и шепчет:

— Мне нравится, как ты танцуешь. Ты очень красивая.

Я отвечаю на комплимент улыбкой. Затем Джо обвивает мою талию и усаживает на барну стойку. Мне становится не по себе: Маркус сделал это плавнее. Его прикосновения были теплее и бережнее. Для Маркуса я была невесомой драгоценностью, а для Джо собой. Наверное, дело в опыте. Мой сосед лет на десять дольше соблазнял женщин. Я стискиваю бедра, не пуская Джо на чересчур близкое расстояние, но его лицо опасно приближается к моему. Весь воздух выбивает из легких, когда парень хрипит возле моих губ:

— Можно я тебя поцелую?

Маркус не спрашивал разрешения. Я не хочу целоваться с Джо так же сильно, как хочу делать это с мужчиной, живущим со мной в одном доме. Сомнения сильны, и я не знаю, что должна ответить. Следует ли мне позволять ему? Или все-таки послушать свою совесть?

К черту! Сегодня я не думаю о последствиях!

Едва заметно киваю и подаюсь навстречу Джо. Теплое дыхание щекочет кожу губ, и я приоткрываю рот, готовясь к поцелую — третьему в своей жизни и второму за сутки. Но кто-то отталкивает от меня парня и рычит:

— Как опекун Мередит запрещаю тебе приближаться ближе, чем на десять метров к ней. И тем более запрещаю опаивать ее, черт возьми.

Проблемы две. Во-первых, у меня нет опекуна. Во-вторых, Маркус здесь.

* * *

— Мередит, слезай со стойки, — шипит Маркус.

Я с вызовом выпрямляюсь, складываю руки на груди и продолжаю смотреть на Джо. Парень растерялся чуть меньше, чем вчера. Боковым зрением подсматриваю за Маркусом. Голубая фланелевая рубашка в клетку оттеняет яркий цвет разъяренных глаз, на шее пульсирует вена, густые брови с пробелами из белесых шрамов сведены на переносице. Так как я продолжаю молчать, за меня говорит Джо:

— Чувак, я довезу ее в целости и сохранности.

Парень поднимает руку, чтобы похлопать приятеля по плечу, но, кажется, все дружеские отношения у них закончились. Маркус почти прожигает дыру взглядом в голове Джо, предупреждая, чтобы руки он держал при себе. Когда мы оказываемся втроем, воздух вокруг пронизывается насквозь электричеством от напряжения. Где носит Лекси, когда она так нужна? Маркус отталкивает Джо, подступая ко мне. Я избегаю его взгляда, нарочно делая вид, что мужчины здесь нет, подпеваю шепотом песню и дрыгаю ногами, как маленькая.

— Девочка, не вынуждай меня, — едва слышно предупреждает Маркус.

— Джо, мы не досмотрели «Грязные танцы», — говорю я, натянув на губы сладкую улыбку, и беру со стойки закрытую бутылку с водкой, которую Лекси подливает в наши коктейли. — Может, пойдем в кино сейчас? В баре слишком много людей.

Парень не реагирует. Он неглупый и видит, что между мной и Маркусом проходит битва с вербальным оружием. Монтгомери оскаливается и рявкает:

— Мы уезжаем домой сейчас же.

— Чувак, Мередит не хочет ехать с тобой, — вступается Джо.

Однако становится слишком поздно. Маркус не слушает его, руками обхватывает мою талию и закидывает к себе на плечо, как мешок с картошкой. Моя голова врезается в его спину. От резкого переворота на сто восемьдесят градусов хмельной организм испытывает сильнейший шок, тошнота подступает к горлу. Вместо протеста из горла выходит кряхтение. Маркус одной рукой удерживает меня за бедра, не давая соскользнуть с его плеча. Ударяю его по ноге, чтобы он отпустил меня сейчас же, руку пронзает боль, словно я врезала не человеку, а камню. Бутылка чуть не выскальзывает и не падает на пол, но я спасаю свою драгоценность.

— Поставь ее на ноги, черт возьми, — с моего ракурсы вижу, как к нам приближаются ботинки Джо. Исцарапанные, с потертыми носками и заржавевшей молнией.

Маркус издает гортанный рык и рычит:

— Я ее опекун, так что я буду решать, что ей делать и когда. Сейчас Мередит едет со мной домой, где будет сидеть до тех пор, пока я не разрешу ей выходить.