Завещание на любовь

Я замираю перед дверью в комнату Кайла и, развернувшись, иду в кухню. Этот человек нашел еще один рычаг давления. Наши отношения всегда были и будут под запретом. Мистер и миссис Ван дер Меер в гробу перевернулись бы, если бы узнали про них. А про родителей Мер, моих некогда друзьях, я даже думать не хочу. Их ужас меня бы обрадовал.

— В какую игру ты хочешь сыграть? — не имея выбора, я иду на его поводу.

Вновь слышится смешок, но на этот раз одобрительный. Незнакомец доволен моим ответом.

— Игра очень интересная, — размеренно произносит он. — Называется «мои вопросы — твои ответы». Ты готов сыграть, Маркус Монтгомери?

Сжимаю телефон в руке настолько крепко, насколько могу. Пластиковый чехол хрустит от натиска моей ладони. Образ Мередит появляется перед глазами. Я запомнил каждую ее черту, запечатлел ее образ, пока она спала в моих объятиях. Русые волосы разлетелись по подушке, густые ресницы тряслись, пока Мер витала во снах. Губы были приоткрыты. Мередит мило наморщила носик и терлась им о мою грудь, словно нащупывала тепло.

Мне физически больно думать о девушке, заполнившей мои мысли, мою жизнь. В голове проносятся все обидные слова, поступки в сторону Мередит, и стыд ударяет меня по голове огромной кувалдой. Она не заслужила этого дерьма, а я не заслужил ее. Мер должна быть живой, иначе я никогда себя не прощу.

— Дай ей трубку, — я почти молю.

Незнакомец цокает и приговаривает:

— Игра, игра, игра. Или пуля в ее прекрасное личико. Пуля, пуля.

Я рычу и сдаюсь.

— Я согласен! Спрашивай, что угодно, я отвечу.

Пауза длиною в пару секунд растягивается на целую вечность. Незнакомец начинает напевать какую-то песню, которую я точно слышал, но разобрать не могу из-за модулятора. Он что-то бормочет, и слова превращаются в шипение.

— Придумал! — восторженно объявляет человек. — Раз уж я начал говорить про одно занимательное видео, то давай продолжим.

Мое дыхание замирает. Я забываю, что мне нужен кислород, и опираюсь рукой на столешницу, крепко сжав ее.

— Она была девственницей, когда ты ее трахнул? — вопрос чудовищный.

Никто не имеет право спрашивать о таком. Не хочу отвечать, зато блевать меня тянет. Однако выбора нет, и я выдавливаю из себя:

— Да.

Я подчиняюсь, как мелкая забитая шавка. Я словно вновь оказался в том подвале, где был вынужден вести себя так, как хотел отец. Безропотный, слабый и жалкий мальчик. Сколько раз клялся, что никогда снова не опущусь до такого, и облажался. Ради Мередит я готов опозорить и себя, и ее, и свою фамилию. Так я себя хоть немного успокаиваю.

— И какого было лишить эту сучку единственного чистого, что у нее было? Ты наслаждался, пока вставлял мелкой девчонке, думая о ее матери? — второй вопрос становится еще хуже.

Преступник не первый, кто спросил об этом. Сьюзен — последнее, о чем я думал, занимаясь любовью с Мередит. Признаюсь, что в наш первый раз, когда Мер сказала, что не хочет оставаться одна, я увидел лицо ее матери. Но не вместо дорогой мне девушки. Призрак Сьюзен встал у изголовья и смотрел на меня с мольбой. Она была точно такой, какой я ее запомнил: волосы цвета пляжного песка собраны лентой на затылке, руки и ноги подтянуты из-за регулярных тренировок, выпирающий животик, свидетельствующий о беременности. Не знаю, игра подсознания была для того, чтобы я остановился или наоборот продолжил.

— Я думал только о Мередит, — шиплю я. — Дай ей трубку!

Незнакомец цокает, и по этому звуку легко понять, что это намек. Я должен заткнуться.

— Ты нарушаешь правила, Маркус, — вряд ли он из тех, кто предупреждает. Не сомневаюсь, я получу наказание. — Я меняю нашу игру и добавляю нового участника. Зови Кайла, пусть щенок послушает нас.

— Он не имеет к этому отношения, сукин сын! — рычу, как раненый зверь. Подбитый волк на дороге — вот кто я.

— Он Монтгомери, а значит замешан с самого рождения, — усмехается похититель. — Не волнуйся, я не расскажу ему ваш грязный секрет. Вряд ли мальчик знает, что происходит у него под боком.

Я молчу. Одно лишнее слово — я лишусь не только Мер, но и Кайла. Если он испытвает к Мередит чувства, то не простит мне этого. Но пусть лучше оба будут живы, а сын возненавидит меня, чем кто-то из них пострадает.

— Советую быстрее его позвать, потому как я отлично стреляю даже в темноте, а твоя подружка у меня на мушке, — преступнику скучно. — Мозги будут сочетаться с ее белокурыми волосами.

Едва сдерживаю рвотный позыв и желание заорать. Вместо этого я выключаю микрофон, ставлю телефон на громкую связь и зову Кайла. Мои руки трясутся, легкие сдавлены, словно у меня сорокалетний опыт курения, а сердце разрывается. Голос срывается на имени сына. Кайл приходит на кухню, зевая. Он не спал и все еще ждал Мередит. Увидев мою бледную физиономию, он спрашивает:

— Что с Мер?

В горле пересохло. Пытаюсь протянуть руку, чтобы подготовить Кайла, но не могу преодолеть свои страх и боль. Впервые за долгое время я думаю о себе больше, чем о названом сыне, чью жизнь я поставил на первое место много лет назад.