Завещание рыцаря

Энтони сплёл вместе пальцы и хрустнул ими. Потом подогнул под себя ногу. С сомнением посмотрел на меня, словно всё-таки не был уверен, можно ли мне доверять. Кивнул, отвечая на какой-то внутренний вопрос. И заговорил - не очень громко, глядя в стену сбоку от меня…

- Наш род - очень древний. Первый Колвилл документально зафиксирован в хрониках, относящихся примерно к середине ХII века, но, по косвенным сведениям, среди наших предков были короли ещё донормандской Мерсии Пенда, Оффа и Бургред, а это уже VI-VIII века… Почти все мужчины в нашем роду служили Британии с оружием в руках. Бои с викингами, потом с норманнами и уже за норманнов, крестовые походы… Вот в 1221 году один из Колвиллов, графов Мерсисайд, присоединился к герцогу Людвигу Баварскому, который повёл рыцарей на помощь воинам 5-го крестового похода, которые только-только взяли штурмом крепость Дамиетту в Египте. Но 5-й крестовый поход окончился для европейцев неудачно. Разлился Нил, войска султана Аль Камила напали на армию крестоносцев возле Мансуры и разбили её, а потом отбили Дамиетту… Но моему предку было всего семнадцать лет, он стал рыцарем совсем недавно и хотел и дальше сражаться с неверными… Кстати! - Энтони щёлкнул пальцами. - Его звали так же, как и меня - Энтони. Сэр Энтони… Короче говоря, он долго пробыл на Востоке, а в 1228 году присоединился к Фридриху II, императору Германии, начавшему 6-й крестовый поход… После окончания похода сэр Энтони просто исчез.

Насколько я мог судить, история по тем временам самая обычная. Если меня что и заинтересовало - так это поразительная осведомлённость Энтони о "делах давно минувших дней". Я-то лично не знал, кем был мой прадед! Хотя это и не причина для гордости… Очевидно, Энтони заметил, что рассказ не слишком меня заинтересовал, потому что поспешно продолжил:

- Но дальше! В 1242 году в наш замок пришло письмо. Его привёз вернувшийся из вашего плена шотландский рыцарь, он сражался против Александра Невского… я вот не помню - где…

- Чудское Озеро, - подсказал я заученно. - 5 апреля 1242 года, Ледовое Побоище.

- Наверное. Короче говоря, шотландец это письмо завёз по дороге домой. До нашего времени не дошёл рассказ о том, как письмо попало к нему, кто дал его в плену шотландцу, но только письмо было написано сэром Энтони! Написано в 1237 году, на территории Руси, в Рязанском Герцогстве!

- Княжестве, - поправил я. Энтони кивнул:

- Ну да… За те восемь лет, что прошли между окончанием 6-го крестового похода и написанием письма, сэр Энтони каким-то образом оказался у вас! Но даже это само по себе совершенно неинтересно в сравнении с тем, что он пишет!

Энтони вскочил и выбежал из комнаты. Я даже не успел ничего подумать, как он уже влетел обратно, неся в руке несколько листочков плотной бумаги. Англичанин плюхнулся рядом со мной и бросил эти листки мне на колени:

- Вот! Это то самое письмо! Ну, конечно, не оригинал, а ксерокопия, оригинал хранится у нас дома…

Я с интересом посмотрел на цветные ксерокопии. Написано было ярко-чёрными чернилами, крупно, разборчиво, и буквы узнавались легко, но, как я не пытался прочесть, ничего не получалось, хотя английский я знал неплохо.

- Это что, староанглийский? - спросил я наконец, отчаявшись прочесть хоть словечко. Энтони секунду непонимающе глядел на меня, потом вздохнул:

- Фух! Это не английский вообще, это латынь!

- А, ну, конечно, - ядовито буркнул я, - как это я не догадался… Отвык, наверное, уже три дня ничего по латыни не читал…

- Да я переведу, всё нормально, - Энтони забрал листки. - Сэр Энтони был грамотным, одно время учился в бенедиктинском монастыре. Тогда немногие умели писать и читать, даже короли могли были неграмотными…

- У нас грамотных было много, - возразил я. - А в Новгороде, на севере - почти все. Даже простые люди.

Энтони посмотрел на меня немного обиженно, но спорить не стал и вообще замял эту тему. Держа листки на колене, он начал довольно медленно, с запинками переводить. Ещё бы - ведь ему нужно было сначала перевести в уме с латыни на английский, а потом ещё с английского на русский…

Вот что я услышал…

Дорогая моя матушка!

Пишу эти строки с прискорбием и тоскою. Смерть моя близко, но не она меня страшит - я умру, как подобает рыцарю и христианину - а мысль, что более не увижу я ни белых скал на берегах нашей весёлой Англии, ни нашего замка, ни вас. Утешаюсь тем, что гибну за христианское дело и спешу пересказать обстоятельства своей гибели.