Завещание с простыми условиями (СИ)

Глаза блондинки внезапно начали терять очертания; зрачки стали бледнеть и вскоре растворились совсем в мутной дымчатой пелене, заплескавшейся в глазных прорезях. Она отступила к ковшу, но та же невидимая сила подтолкнула меня вперед, и я налетела на нее и схватила за плечи.

И сжала их, как мягкий пластилин. Ужас сковал горло. Я отпрянула и остолбенело уставилась на нее.

Она мягко и вкрадчиво стала приближаться к ковшу машины…

Не соображая, что делаю, я вцепилась в пакет, пытаясь вырвать его из рук блондинки, но та продолжала крепко его держать. Неожиданно пакет треснул, и оттуда посыпались мои вещи. Блондинка кинулась поднимать их и ухватила куртку за карман.

И тут же с криком отдернула руку, как от ожога. В этот момент я схватила куртку с пола, прижала ее к груди и понеслась к выходу. У самой двери у сапога подвернулся каблук, и я упала, скользнув щекой по холодному мрамору пола. Кожаная кепка отлетела в сторону…

Звон звон звон

Душу переполнил

Все что смог

Исполнил…

… — Ну так что, берете? — очнулась я от низкого меццо-сопрано пани Иды.

Господи, что это было?..

Я по-прежнему стояла перед зеркалом в бриджах, голубой курточке и кепке. В нелепом ужасе воззрилась на нее.

Странный чистильщик моего сознания опять вымел оттуда воспоминание о нескольких последних минутах… Что-то произошло… Но что? Что?..

— По-моему, восхитительно! — Губы Иды тронула легкая улыбка. Глаз за непроницаемыми очками по-прежнему видно не было.

Я покосилась в сторону.

На полу, там же, куда ее бросила блондинка, лежала моя одежда — джинсы, ботинки, свитер и куртка.

А вот и она — подходит, улыбаясь. В руках у нее пластиковый пакет…

Не отдавать куртку! — припомнилось чье-то отчаянное указание.

— Свои вещи я возьму с собой, — поспешно сказала я.

— Дана, — вежливо обратилась к помощнице пани Ида, — упакуй вещи.

Та согласно кивнула, аккуратно уложила одежду в пакет и протянула мне.

Я прижала пакет к себе так крепко, будто там находилось редкое лекарство от смертельной болезни.

Дана ослепительно улыбнулась.

— Вы очаровательны. Ждем вас завтра. Ваше изумрудное платье и золотые туфли не оставят возможности для конкуренции. Вы будете неподражаемы!..

Я пристально посмотрела ей в глаза.

Пытаясь что-то вспомнить…

Глаза сияли и лучились светом.

Я шумно выдохнула.

— Сколько я вам должна?..

Расплатившись за покупки и все еще прижимая пакет к груди, я вышла из салона и попала под черную грозовую тучу. Только бы добежать до остановки!..

Как назло, я забыла зонт, и в трамвай села, вымокнув буквально до нитки.

В редакции мое появление в очередной раз взбудоражило Мигунову сотоварищи. Все опять засыпали меня хвалебными одами.

Оды предназначаются не мне, мимолетно подумала я. А сапогам, куртке, кепке… Я выскользну из всего этого, и меня никто не заметит…

Коллеги продолжали что-то восторженно обсуждать, но я не слышала комплиментов. Я вообще ничего не слышала. Я пыталась вспомнить те выпавшие из памяти несколько минут в салоне, но стоило в воспоминаниях дойти до момента полного переодевания, как передо мной возникало темное пятно, похожее на опасный неизведанный остров посреди голубого океана.

Потом оживал бархатный голос Иды Крупиньской, и опять перед глазами вставал мой образ в синем у зеркала.

А может, и не было ничего?

Но я не могла понять, как я вообще очутилась в салоне. У меня ведь даже и в мыслях не было туда идти… Я шла по направлению к остановке… Почему же попала в другую сторону?..

Еще раз прокрутив в голове свое пребывание в магазине, я надеялась обойти тот краткий промежуток времени, но он опять возник передо мной черным пустынным островом.

Внезапно я почувствовала, что вся продрогла.

— Где это ты ухитрилась попасть под дождь? — как во сне, услышала я удивленный голос Ирины Александровой. — На небе ни облачка!

Не говоря ни слова, я взяла пакет и удалилась в дамскую комнату. Через минуту от шикарной модницы не осталось и следа. Я скинула мокрые вещи и, стуча зубами от холода, быстро переоделась в содержимое пакета.

И подошла к большому зеркалу. На меня глянуло привычное мое отражение — Марта Печатникова в черном свитерке и потертых джинсах. Я отвела взгляд, но что-то в моем облике заставило взглянуть еще раз.

Это «что-то» была ссадина на правой щеке.

Черный остров в памяти зыбко качнулся… и я ощутила щекой холодное прикосновение мрамора.

Сейчас я вспомню… сейчас…

Но мгла сгустилась, прикосновение тихо ушло, и остров стал исчезать в бездонном океане. Волны океана сомкнулись и поглотили его. Картина памяти обрела нарушенную целостность. Я вспомнила все — как я собиралась придти в салон, как направилась туда, как пришла, сбросила старую одежду, как лягушачью кожу, а потом любовалась собою у зеркала — синей курткой, хлопковой рубашкой…

Голос пани Иды…

Сияющие глаза продавщицы…

А больше и не было ничего. Правда ведь?

Правда.

Маленький темный островок упокоился на дне океана.

Я еще раз взглянула на себя в зеркало. Нет, пожалуй, бриджи можно оставить — очень уж хорошо они на мне сидели.

И, как ни странно, практически не пострадали от дождя.