Завещание с того света

…поговорить с Любой об академике. Заметила ли что и так далее. Но все же удержался: он вчера правильное решение принял – эту роль он отведет Маше.

– А Маша где?

– Тоже не видела. Но она очень рано встает, так что уже давно позавтракала.

Ну ладно. Алексей открыл смартфон: ага, от Саши пришло письмо! Она нашла информацию, которую он просил. Солнышко, выручила. Как всегда.

Читать письмо он предпочитал в компьютере, на нормальном экране, но нотик остался в комнате. Допив кофе, детектив пошел наверх, стукнув по дороге в дверь комнаты Игоря. Не услышав ответа, он заглянул внутрь: парня там не было. Интересно, где это он прохлаждается?

…Письмо от Саши содержало копии статей и интервью и было таким насыщенным по материалу, что Алексей решил отложить его изучение – иначе полдня уйдет только на чтение. Он поручит это Игорю, а ассистент потом резюмирует информацию, выдаст ее конспективно. Но куда же подевался Игорь?

И Маша. Она ему срочно нужна. В саду, что ли, ее поискать? Погода для конца августа дивная, совершенно не типичная: тепло, сухо, солнечно. В сад так и тянет… И яблоки созрели, кстати. Вчера Алексей краем глаза заметил их румяные бочки позади огорода.

Он спустился, вышел во двор. Снова подивился – теперь уже при свете солнца, – насколько огромен и ухожен участок академика. Правильнее было бы сказать – угодья. Красота на содержании, вспомнил детектив свою мысль. А ведь все теперь рухнет без Донникова… Некому будет финансировать. Тут ведь одних садовников-огородников целая армия, а в доме еще сколько персонала? Компаньонка бабушки, няня малышей Лены, повариха; уборщица наверняка тоже имеется, а еще охранник, шофер… Их содержать больше некому, и этот дом, как и эти угодья… Похоже, еще никто из обитателей дома не осознал, что больше нет финансового источника их благополучия, иссяк. Им скоро придется все это продавать и делить деньги – поместье начала двадцать первого века настигнет участь поместий начала двадцатого. Вишневый сад.

Впрочем, это не его, Алексея Кисанова, заботы. Лучше подведем итоги вчерашнему дню.

Итак, в «голубином послании» говорится: академик умер не своей смертью. Эта информация плюс картина ДТП, сложившаяся из вчерашнего рассказа Бицаева и изучения карт, говорили о том, что на горной пустынной дороге действовал не просто профессиональный убийца, а настоящий автомобильный виртуоз, прямо каскадер. Поэтому долой последние колебания – всех домашних исключаем с чистой совестью. Ни один из них не потянет даже на роль заказчика убийства: найти подобного исполнителя простому смертному не под силу. Это элитарный киллер – и заказчик должен быть элитарным. И мы знаем, где такие водятся: в Заповеднике здоровья. Даже самое беглое чтение материалов, присланных Сашей, оставило у детектива впечатление, что у академика лечились чуть ли не все отечественные политики и звезды – известные на всю страну имена так и мелькали. Вот там и надо искать заказчика. Хотя непонятно, каким образом. Просто так к этому народцу не подъедешь, а тем более в условиях, когда нельзя даже представиться официально как частный сыщик…

Алексей как раз дошел, миновав сверкающую теплицу, до огорода. За ним, в румяном яблоневом раю, слышались голоса Маши и Игоря.

…Сейчас одна надежда: вдруг домашние что-то приметили, что-то услышали (или подслушали!). Обрывок разговора, произнесенное имя – что угодно, лишь бы найти хоть малюсенькую зацепку. И для этого ему срочно нужна Машенька.

…Эти двое рвали яблоки, складывая их в корзину, и выглядели такими блаженными, что Кис озадачился. Маша чему-то смеялась, он видел сквозь ветки ее лицо, обращенное к Игорю, и в этом лице, в этом смехе острыми осколками сверкала боль – Алексей ее ощущал столь отчетливо, как если бы Маша не смеялась, а рыдала. Причем рыдала в плечо Игоря, которому решилась свою боль доверить. И когда это девочка, по-королевски владеющая собой, успела с ним так сблизиться?

Впрочем, какое его дело, собственно? Конечно, Кристину Кис любит, и ему будет жалко, если они с Игорем расстанутся, – а как же, ведь он, великий детектив, ее спас. Умным людям хорошо известно, что вовсе не спасенные любят своих спасителей – нет, тут все наоборот. Это спаситель-благодетель питает нежные чувства к тому, кто стал объектом приложения его исключительной хорошести: Доброты, Мужества, Бескорыстия (недостающее вписать, как водится). И снова и снова спаситель-благодетель жаждет видеть этот объект, он его опекает и лелеет – потому что чувство благодарности, вспыхивающее каждый раз в глазах объекта, льет елей на его тщеславное самолюбование. Так ведь приятно заново ощущать себя человеком Подвига!

И Герой, сам того не замечая, становится вымогателем, требуя вновь и вновь благодарности у своей спасенной… жертвы.