Завещание с того света

– Как тут уже было сказано, – Игорь откашлялся, – я следил за Юлей. Она поехала на работу в отделение банка «ТТТ». Я торчал у входа до шести – если у Юли и был перерыв, то она, видимо, перекусила на месте. Зато в шесть ко входу подкатил черно-красный мотоцикл. Номера мы с Ромкой сверили – это тот же, что отвозил Женю в парк. Когда Юля вышла с работы, мотоциклист снял шлем. Я его хорошо разглядел и сфотографировал, можете полюбоваться… – Роман включил свой телефон и протянул его академику. – Красивый парень, лет на пять-шесть старше Жени и лет на пятнадцать… или сколько там… моложе Юли. Они поцеловались, и она села позади него на мотоцикл…

– Не хочу никого обидеть… – произнес Донников, – но вряд ли нам нужны все эти подробности. Нельзя ли прямиком к делу?

Алексей видел: академик смущен, растерян. Ему вдруг принялись рассказывать о жизни дочери и внука, о которых он не хотел ничего знать. Вернее, Юля сделала все, чтобы он не знал, – но Евгения Дмитриевича такое положение дел вполне устраивало. И теперь проникновение в эту неизвестную ему доселе жизнь вызывало в нем не только растерянность, но раздражение, чувство вины, отторжение.

Хотя… тут ведь рядом Маша. Евгений Дмитриевич уже догадался, к чему клонится повествование сыщиков, и хочет пощадить ее нежные уши?

– Конечно, – ответил детектив. – А не хотите ли вы поговорить наедине?

– Да нет… – Донников посмотрел на дочку. – Машутка уже большая девочка и, главное, умненькая, при ней можно.

– Ладно, – не стал возражать Кис: он тоже считал, что Машутка умна не по годам, – тогда я сокращу историю до минимума. Парень на мотоцикле – любовник Юли. Несмотря на разницу в возрасте. Игорь это установил с точностью, и снимки есть в подтверждение, если что.

Донников быстро взглянул на дочку: в ее глазах сверкало любопытство. Ее ничего в этой истории не смущало – слава богу, новое поколение без предрассудков.

– Вернемся к вашему внуку Жене, – продолжил детектив. – Он разговорился с Романом. Точнее, Роман его разговорил.

– Паренек до дикости не уверен в себе и застенчив, – встрял знатный психолог Ромка. – Поэтому я легко нашел к нему подход. Как все страдающие от одиночества дети, он был рад вниманию и рассказал то, чего не следовало, поскольку мать не велела. По словам Жени, у него есть два дедушки. Один очень известный врач, академик, но видит его Женя исключительно по телевизору. Он не знает, отчего мать не хочет его знакомить с этим дедушкой – у них не близкие отношения, она не делится с ним рассказами о семье, – зато Женя всю жизнь получает от него подарки на дни рождения. Другой дедушка объявился недавно. Он тоже медик, но обычный, в районной поликлинике, к тому же почти всегда пьян. Зато этот дедушка часто их навещает и все время говорит, что он их с мамой очень любит. Подарков он, правда, никому не дарит – наоборот, постоянно просит у Юли деньги.

– На опохмелку? – поморщился Донников.

– Не совсем. Как понял Роман…

– Па, – вклинился его сын, – я сам доскажу… Ваш внук, Евгений Дмитриевич, производит впечатление подростка, хотя ему уже девятнадцать исполнилось. Девятнадцать, а не двадцать, как вы думали. Он невысокого роста и довольно тщедушен, ему бы в спортзал походить, мышцы нарастить… Но несмотря на кажущуюся инфантильность, Женя весьма смышлен и наблюдателен. Что его мать, судя по всему, недооценила. Она не сумела скрыть от сына свои конфликтные отношения с недавно появившимся «новым дедушкой». Их ссоры были слишком шумными, и Женя понял, что этот человек заявляет об отцовских правах на Юлю.

– Она давно совершеннолетняя. Какие права хочет получить тот тип? Свидания по воскресеньям? – с иронией произнес Евгений Дмитриевич.

– Да нет же, – с досадой отозвался Роман. – Вы еще не поняли?

…Странно. Донников нравился Алексею – как и вся его семья, уж не говоря о Машеньке, – но у Ромки академик, похоже, вызывал только неприязнь. Непонятно, отчего он так окрысился на этого милого человека…

Болван! – вдруг припечатал сам себя Алексей. Ведь академик практически бросил свою дочь. А затем и внука. Мало ли что Юля не хотела мальчика показывать – Донников мог настоять. И должен был настоять! Так считает Ромка – сам брошенный отцом… Нет, не отцом, а тем человеком, которого он в детстве принимал за отца… что выяснилось значительно позже. Но травму своим предательством этот человек успел оставить в душе Романа огромную. Кровоточащую до сих пор. И теперь он видит семейную драму Донникова в свете своей собственной драмы. Предательство Донникова сгубило его дочь, а теперь и его внука – вот как расценивает Ромка сейчас эти факты из биографии академика.

Евгений Дмитриевич лишь поднял брови в ответ на реплику Романа. Их неприязнь была, очевидно, взаимной.

– Чего я не понял? – холодно переспросил академик.