Завещание Шерлока Холмса

– Ровно в пять часов вечера. Я хорошо это помню, потому что в это время всегда пью чай. Поскольку он был очень пунктуален, было совершенно ясно, что этот человек знаком с правилами хорошего тона и…

– Во сколько он ушел?

– Я только что убрала посуду и печенье. Должно быть, около шести часов.

– Вам не показалось, что он торопится? Или что он возбужден?

– О нет! Он даже сказал мне несколько приятных слов и извинился за беспокойство, которое мог причинить мне его воскресный визит.

– Можете описать его более подробно?

– Рост, должно быть, метр семьдесят, скорее худой. Не помню, какого цвета его волосы, он был в шляпе.

– А лицо?

– На самом деле, я не слишком хорошо разглядела его черты. Ворот пальто был высоко поднят, а длинный шарф закрывал нижнюю часть лица. Тогда были сильные морозы.

– А его глаза?

– Я их не видела. На нем были темные очки, вроде тех, что носят от солнца.

– Тогда было очень светло?

– Нет. Было уже поздно и темно. Свет шел только от уличных фонарей, но сквозь туман такой свет никого не мог беспокоить. Я подумала, что у него слабые глаза.

– Он приходил после этого?

– Нет. Это совершенно точно. Я никогда не забываю посетителей.

Я решил взглянуть на место преступления. Может, мне повезет найти какую-нибудь улику, которую пощадило время.

– Можно взглянуть на квартиру?

Консьержка напряглась.

– Не уверена, что это законно.

Я понизил голос и заговорил доверительным тоном:

– Я вам сказал, что действую по приказу самой королевы?

– Я в этом немного сомневаюсь…

Однако эта небольшая ложь вызвала ожидаемый эффект. Старая женщина отнеслась ко мне с уважением, достойным посланника Ее Величества, и тотчас проводила меня в квартиру. Квартира была в безупречном порядке, ничто не напоминало о драме, которая здесь когда-то разыгралась. Я тщательно все осмотрел. Чуда не произошло. Нелепо было надеяться обнаружить здесь что бы то ни было по прошествии стольких лет. Мои слабые надежды нащупать правду отныне целиком зависели от памяти свидетелей тех преступлений. К счастью, у меня осталась точная хроника доктора Ватсона, которая не подвержена ходу времени.

Я попытался подвести итог. Мне показалось, что, сравнивая дела Кинсли и Кардвелла, можно выйти на след.

В деле Кинсли убийство мог совершить странный бродяга. До этого я никогда не рассматривал такую гипотезу, настолько она казалась нелепой и противоречащей фактам. Но на этот раз я был полон решимости рассмотреть все версии.

В деле Кардвелла «дальний кузен» нанес визит паре за несколько часов до убийства. У него был час. За это время он вполне мог подсыпать наркотик в чашки хозяев. Затем он мог выполнить свою отвратительную работу и уйти, при этом не забыв сказать пару ласковых слов консьержке. Очевидно, мужчина нарочно прятал глаза и изменил черты. В точности как Джек-Попрошайка.

Может ли это быть один и тот же человек? Если это так, то в моих руках, возможно, был кончик ниточки.

Следующие несколько месяцев я посвятил тому, что пытался выйти на след этого кузена. Кардвелл давно умер. Я предпринял обширное генеалогическое исследование. Многие члены семьи Кардвелл подходили под описание таинственного посетителя. К счастью, они были живы. Еще месяцы ушли на то, чтобы встретиться с каждым из них. Я проверил их алиби и изучил их жизнь. Вскоре мне стало ясно, что ни один из них не мог совершить преступления. Этот дальний кузен был самозванцем.

Мое убеждение только усилилось.

Я открыл досье на дело Джеймса Барнса, и перечел заметку, составленную Ватсоном: «Пожилой мужчина явился к своим соседям, супружеской паре шестидесяти лет, Эмме и Джеймсу Варне, с которыми он в тот день должен был играть в бридж. Он долго стучал в дверь, без всякого результата. Взволновавшись, он сообщил в полицию, которая нашла старого Джеймса Барнса распростертым в углу комнаты. Его рот был широко раскрыт, будто он собирался закричать, но не произнес ни звука. С ног до головы он был покрыт засохшей кровью. В кровати лежала его жена, или то, что от нее осталось. Стены комнаты были перепачканы кровью, так что было невозможно определить их первоначальный цвет. Тело несчастной было искромсано самым нечеловеческим образом…»

Я встречался с Джеймсом Барнсом после убийства. Он находился в госпитале для душевнобольных. Шок от этого ужасного преступления лишил его разума. Когда его спрашивали о фактах, он только повторял: «Я видел дьявола!» Несчастный ничего не смог мне рассказать.