Завещание сквайра Тоби

— Ладно уж, будь по-вашему, только вот что: пусть со мной останутся старина Купер да лесник Дик. И пусть не спят ночами, а то мне нельзя оставаться одному. И вы, доктор, тоже останьтесь ненадолго. Вот поправлюсь немного и перееду в город. Скучно здесь стало с тех пор, как я ничего не могу делать по-своему. Там я заживу получше, поняли? Вы слышали, что я сказал, и можете смеяться сколько хотите. Все равно пойду к священнику и женюсь. Люблю, когда надо мной смеются, черт бы их всех побрал, это значит, что я прав.

Опасаясь, что пациент действительно устроит все так, как задумал, доктор прислал из больницы графства пару сиделок и вечером отправился в Джайлингден, чтобы встретиться с ними. Старому Куперу было велено остаться в гардеробной и сидеть там всю ночь, к вящему удовольствию сквайра, пребывавшего в состоянии непонятного возбуждения. Он был очень слаб, и, по словам доктора, ему грозила лихорадка.

Вечером пришел священник, седой добродушный старичок, настоящий «книжный червь». Он допоздна беседовал со сквайром и молился вместе с ним. После его ухода сквайр подозвал к кровати сиделок и сказал:

— Тут иногда приходит один мужик, так вы его не бойтесь. Он заглядывает в дверь и машет рукой. Тощий такой горбун в трауре, в черных перчатках. И лицо у него тощее, желтое, как доска. Иногда улыбается. Не выходите вслед за ним и внутрь не зовите, он ничего не скажет. А коль рассердится на вас, все равно не бойтесь, он вас не обидит. Постоит-постоит, надоест ему ждать, и уйдет. Слыхали, что я сказал: не зовите его и следом не выходите! Смотрите не перепутайте!

Когда сквайр закончил свою речь, сиделки отошли в сторону и шепотом посовещались со старым Купером.

— Господь с вами! Нет в этом доме никаких сумасшедших, — запротестовал он. — Никого нет, кроме тех, кого вы видели. Мастеру Чарльзу разве что лихорадка мозги повредила, а так больше никого нет.

Ночью сквайру сделалось хуже. Он метался в лихорадке, болтая обо всем на свете — о вине, о собаках, о стряпчих, а потом вдруг принялся разговаривать со своим братом Скрупом. Едва он начал говорить, сиделка, миссис Оливер, услышала, как снаружи на дверную ручку тихо легла чья-то рука.

— Господи Боже! Кто там? — вскрикнула она и вспомнила о зловещем горбуне в трауре. С замиранием сердца она ждала, что он вот-вот заглянет в дверь, улыбнется и поманит рукой. — Мистер Купер! Сэр! Вы здесь? — кричала она. — Подойдите сюда, мистер Купер, пожалуйста, скорее, сэр, скорее!

Старый Купер, дремавший у камина, вышел, спотыкаясь, из гардеробной, и миссис Оливер в ужасе бросилась к нему.

— Там, в дверях, человек с горбом, мистер Купер, он хочет войти! — Сквайр стонал в забытьи и что-то бессвязно бормотал.

— Нет, нет, миссис Оливер, не может быть, нет в доме никакого горбуна. Что там говорит мастер Чарли?

— Он то и дело повторяет «Скруп», не знаю уж, что это такое, и… и… тс-с-с! Слушайте! Опять кто-то трогает дверную ручку. Ай! Голова в дверях! — громко завизжала сиделка и, трепеща, вцепилась в Купера обеими руками.

Пламя свечи затрепетало, у двери заплясала неверная тень, напоминавшая человеческую голову на длинной шее, с крючковатым острым носом, которая словно кивала, то заглядывая в комнату, то исчезая.

— Не говорите глупостей, мэм! — вскрикнул Купер, побледнев, и изо всех сил встряхнул перепуганную сиделку. — Говорю вам, это всего лишь свеча шалит, и больше ничего! Вот, видите? — Он поднял светильник. — В дверях никого нет, и, если вы меня отпустите, я схожу и посмотрю.

Вторая сиделка спала на диване. Миссис Оливер разбудила ее, чтобы не было страшно оставаться одной, а старый Купер распахнул дверь. За ней, как он и ожидал, никого не было, однако за поворотом галереи мелькнула смутная тень, похожая на ту, что только что кивала у порога спальни. Дворецкий приподнял свечу — тень, как показалось, махнула рукой.

— Это тень от светильника! — заявил Купер, решив не поддаваться панике. Со свечой в руке он пошел по коридору. Там никого не было. Он не удержался и заглянул за угол — в конце длинной галереи мелькнула та же самая тень. Сделал шаг вперед — тень точно так же махнула рукой и исчезла.

— Пустое! — сказал Купер. — Всего лишь тень от свечи. — Он пошел дальше, отчасти сердясь, отчасти пугаясь странной настойчивости, с которой маячила впереди уродливая тень — а он не сомневался, что это и вправду всего лишь тень. Едва он приблизился к месту, где видел ее мгновение назад, как тень словно сгустилась и растворилась в резной створке старинного шкафа. На средней створке этого шкафа была вырезана выпуклая волчья голова. Свет упал на нее, и непокорная тень возникла снова, столь же уродливая, как минутой раньше. Сверкнул отраженным блеском звериный зрачок, оскалилась чудовищная пасть. Взору испуганного дворецкого предстал длинный острый нос Скрупа Марстона, яростным взглядом впился в него горящий глаз.