Завещание Сталина

О привилегиях партийно-государственной номенклатуры в сталинское время могу с полной определенностью рассказать, ссылаясь на свой опыт. После Великой Отечественной войны я, школьник из подмосковного Монино, приезжая в столицу, заглядывал в гости (подгадывая на обед) в семью Н. М. Шверника, старого знакомого моего отца. Николай Михайлович занимал пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Принимали они (жена Мария Федоровна и дочь Людмила) меня, как родного, непременно угощали.

Жили они в доме на Берсеневской набережной. Его называли Домом Правительства. Там обитали многие высшие номенклатурные работники страны. Во двор вход был свободным. В подъезде сидела консьержка. Ей надо было сказать, к кому идешь. Она справлялась по телефону и пропускала. На этаже дежурили двое в штатском. Квартира «президента страны» (по-нынешнему) состояла из трех просторных комнат. Убранство простое, без особых украшений. На казенной мебели — алюминиевые бирки с номерками. Помню, с большим удовольствием ел куриный бульон с пирожками, глодал куриную ножку, заедая картошкой, пил компот.

Конечно, мы дома ели скромнее (время было голодное), а жили втроем в небольшой комнатке, но я прекрасно понимал, что по своему положению в обществе Николай Михайлович по праву занимает хорошую квартиру и питается лучше нас.

Вот какие привилегии были у тех, кто стоял на высших ступенях власти в сталинском Советском Союзе. В те времена у немалого числа крупных ученых, военачальников или руководителей среднего звена бытовые условия были не хуже, а то и лучше, чем у Шверников. Кстати замечу: его жена оказывала помощь детским домам (в прессе об этом не писали), а дочь работала инженером-радиотехником, а позже стала кандидатом технических наук и налаживала в нашей стране цветное телевидение.

* * *

После смерти Сталина никто не мог предположить, что вскоре на его место (а по сумме должностей — даже на более высокое!) поднимется ничем особо не примечательный партийный функционер Н. С. Хрущев. Воцарение Хрущева явилось результатом крупнейшего общественного переворота, который до сих пор остается недопонятым и недооцененным.

Антисоветская пропаганда внушила множеству наивных «россиян», будто в СССР общественное было ничьим. Потому, мол, его не берегли, а то и разворовывали. Нет, не так обстояли дела. Были специальные органы и организации, призванные препятствовать расхищению всенародного добра и карать виновных в таких преступлениях. Сообщениям с мест, критическим материалам придавалось большое значение.

Многие из тысяч тех, кто пребывал в сталинскую эпоху в ГУЛАГе, были осуждены по экономическим статьям, а вовсе не за кражу «трех колосков» на поле. Совершивших хищения в особо крупных размерах приговаривали к высшей мере.

Все это, конечно, не нравилось тем, кто хотел поживиться за счет общества. Значительное количество влиятельных партийных и государственных деятелей, в особенности на местах — в республиках, областях и городах, — с опаской, тревогой, а то и паникой восприняли ту часть доклада Маленкова на XIX партийном съезде, где говорилось о решительной и жестокой борьбе с развивающейся коррупцией.

Казалось бы, им следовало, прежде всего, «обезвредить» именно Георгия Максимилиановича. Ведь он не только зачитывал и составлял доклад, но и вел кадровую политику, а также отчасти курировал органы внутренних дел, не говоря уж о том, что был заместителем Председателя Совета Министров СССР (Сталина). Не было сомнений, что инициатива реорганизации структуры власти с понижением статуса правящей партии принадлежала, хотя бы отчасти, ему.

Но ведь за ним стояла несокрушимая фигура вождя. Никто другой не обладал даже десятой долей его власти. Он был инициатором, вдохновителем и покровителем той внутренней политики, которую предлагал проводить Маленков. Чтобы радикально изменить такую политику, сначала следовало убрать Сталина.

На первый взгляд может показаться, что наилучший способ для этого — принять его отставку. Однако отставку Сталина советский народ счел бы происками своих врагов (и был бы прав). А это грозило гибелью для значительной части партийно-государственной номенклатуры. Им надо было всеми силами показывать свое полное согласие со сталинской генеральной линией. Вот почему в тот момент отстранить Сталина от руководства могла только смерть.

Сталин был поистине народный вождь. Он являлся гарантом народной демократии. Точно так же, как при капиталистической системе президент — гарант буржуазной демократии, власти олигархов.

Еще раз подчеркнем, что приход Хрущева к власти был не просто сменой одного лидера государства на другого, а являлся самым настоящим государственным переворотом. С народной демократией было покончено.

Хамелеон

Хрущева с полным основанием можно считать типичным и уродливым порождением партийной номенклатуры, а в некоторых проявлениях личности — антиподом Г. М. Маленкова.