Завещание сына

Гуляш уже остыл, но Ерожин этого не заметил. Он жевал и думал о сообщении. Сопоставляя информацию эксперта с отчетом Глеба Михеева, подполковник прикидывал, что бы это могло означать. Последним самописку держал в руках Тихон Андреевич Глухов. Выходит, он сменил фамилию. По словам молодого следопыта, тело Крапивнико-ва попало на берег с воды. Умением пользоваться надувной лодкой, путать следы и тому подобным мог владеть человек с лесным опытом. По характеристике Глеба, сторож дикую природу понимал и, наверное, был способен совершить подобный трюк.

Уже одно то, что «погибший» браконьер живет под чужой фамилией, давало повод для его задержания. И Ерожин вернулся в кабинет с намерением запросить ордер на арест Василия Валерьяновича Протопелина, но задумался. Если под личиной Глухова скрывается расчетливый преступник, зачем он вручил менту самописку со своими пальчиками? Подполковник затрёбовал из архива дело Протопелина, а вместо прокуратуры связался с отделом «наружки» и попросил установить за Тихоном Андреевичем круглосуточное наблюдение.

После совещания у шефа Волков не сразу отправился в больницу к Вольновичу-старшему, как распорядился Ерожин. Сначала он посетил подъезд дома Марины Строковой. К удовольствию майора, в лифтерской сидела гражданка Коровина. С Марией Ивановной следователь общался трижды, и они встретились, как старые знакомые.

– Эта фифа тут крутилась. Я ее прекрасно помню, – без колебаний сообщила пожилая дама, разглядывая фотографии Хлебниковой.

– Вы ее видели в те же дни, что и Колесникова? – насторожился майор. Коровина на минуту задумалась.

– Пожалуй, за месяц с небольшим до того. Раньше она часто появлялась, а потом как отрезали.

– Приходила одна?

– По-разному.

– С парнями?

– Нет, пару раз была с девушкой.

– А этот молодой человек тут не появлялся? – Тимофей достал фотографию Геннадия Вольновича. Лифтерша надела очки и долго вглядывалась в фото. – Не помню. – Волков потянул снимок, но лифтерша не отпустила: – Дайте еще погляжу. Нет, не помню.

– А что вас смутило? – Волков видел, что фотография Вольновича вызвала у лифтерши интерес.

– Не пойму, вроде лицо и знакомое, а где видела, не знаю. Может, на артиста какого похож. Красивый мальчик. Наверное, он мне кавалера юности напомнил. Был у меня ухажер. Венечкой зпали… – И Коровина покраснела.

Тимофей поблагодарил женщину и поехал к отцу убитого. Реабилитационное отделение Кардиологического центра недавно переехало в помещение Градских больниц. Волков слыхал, что головное здание на Рублевском шоссе пребывает в перманентном капитальном ремонте. На этот ремонт уже израсходованы миллиарды, и каждый год директора меняются. В связи с подозрениями в крупных хищениях Центр и обрел известность на Петровке. Его руководство в отдел Шмакова являлось как на работу.

Волкову выдали халат, и он поднялся на второй этаж. Евгения Леонидовича следователь застал в палате. Моложавый стройный мужчина с мелкими чертами лица на маленькой сухой головке выглядел слегка за тридцать. Если бы Волков не знал из документов, что ему сорок пять, никогда бы не поверил, что перед ним отец Вольновича. Больной листал модный журнал и признаков сердечного недуга внешне не обнаруживал. Кроме койки Вольновича в палате стояло еще две. Но они пустовали, соседей пермского адвоката утром выписали домой.

– Евгений Леонидович, я к вам.

– Вы врач?

– Нет, я майор МВД, из отдел убийств. Разрешите выразить вам свои соболезнования.

– Ужасное несчастье. – Больной уселся на постели и театрально обхватил руками голову. Волков тут же отметил элемент игры, но решил не подавать виду. – Ужасное несчастье, – повторил Вольнович.

– У вас имеются какие-нибудь соображения?

– Это у вас должны быть соображения! – истерично закричал Евгений Леонидович. – Я, отец, приезжаю в гости к сыну и нахожу ребенка с простреленной головой! А вы являетесь ко мне и спрашиваете о соображениях. Постыдились бы, майор!

– Извините, гражданин Вольнович, я на работе и вынужден задать вам несколько вопросов. Вы как юрист должны это понимать, – стараясь говорить тихо и вежливо, возразил Волков.

– Ну так и задавайте ваши вопросы, а не просите меня поймать убийцу. Я адвокат, а не следователь. Клянусь мамой, если мерзавец, застреливший мальчика, обратится ко мне как к профессионалу, я буду его защищать. Это моя профессия. А ваша – ловить убийц. – Вольнович продолжал изъясняться на повышенных нотах, но больше не кричал.

– Спасибо. Вы очень благородный человек. Скажите, по какой причине вы навестили сына?

– У вас есть дети?

– Есть.

– Тогда почему вы задаете идиотские вопросы? Какая нужна причина, чтобы навестить родное дитя? Приехал посмотреть на мальчика, обнять его, убедиться, что он сыт, одет, обут… Он же еще ребенок…

– Ребенок, переехавший по пьянке пенсионера, – не выдержав потока сантиментов, припомнил майор. Вольнович замолчал и, искосо оглядев следователя, зарыдал. В палату заглянула сестра и с осуждением обратилась к посетителю:

– Больному нельзя волноваться.