Завещатель

Письмо по e-mail:

Феликс, привет! Я тут решила нацарапать тебе некоторые мысли, которые из меня прут. Меня сейчас вообще прет. Люблю бумажки. С раннего детства любила собирать всякие бумажки и рвать их. В детстве рвала книги и книжки. Рвала газеты, блокноты, любые попавшиеся под руку бумажки. Однажды даже порвала несколько денежных купюр, за что покойная бабушка со стороны отца меня чуть не прибила… Также она чуть не прибила меня, когда порвала ее телефонную книжку. Эти два случая (очевидно, по причине того, что «чуть не прибили») очень хорошо помню. Еще любила срывать этикетки от банок с консервами, бутылок и вообще не могла пройти мимо любой бумажной продукции, не порвав ее. Все от меня, естественно, почуяв мои наклонности такого рода, все вечно прятали. Этот беспредел продолжался лет до семи. А потом… потом мне исполнилось семь, мне купили портфель, тетрадки и пошла в школу. И, когда научилась читать, книги рвать перестала. И бумажки полюбила… а сейчас понимаю, что маньячу. Моя комната медленно, но превращается в библиотеку. И меня от этого прет… Сейчас, сейчас… Дрожащими руками, почти на ощупь нахожу его, свое спасение. Он уже готов. Он теперь всегда готов помочь, так уж заведено. Но сделать все остальное я должна сама. Напоить его тем нектаром, что возвращает мои силы, заставить прикоснуться к себе, войти внутрь своим металлическим жалом… Это немного больно, но что такое эта боль в сравнении с той, которая уже во мне?! Непослушными пальцами, кое-как попадаю туда, куда надо, и каким-то невозможным усилием воли (или что там от нее осталось…) заставляю себя не вогнать все сразу, одним толчком, чтобы слишком резкое полноводье не разорвало в клочья мою вену. Боль заглушает все, опустошает, длинными пальцами с когтями-лезвиями рвет на части то, что осталось от меня, то, что когда-то давно было мной… но терплю. Молча сжимаю кулачки, пока и без того короткие ногти не нарисуют красной краской на ладони новую линию жизни. Потом боль уйдет и сил не останется ни для чего. Я не забыла твои сказки. Просто хочу свернуться в маленький, бесконечно маленький комочек и тихо плакать от бессилия… И еще спать. Потому что в те несколько часов затишья, которые так страшно достались, нужно успеть восстановить силы. Хоть немного, хоть несколько капель, но надо. Иначе уже нельзя или все зря, лето кончилось.

Ольга.

Конец письма

47. Феликс