Завещатель

А когда глаза снова обрели способность смотреть, Молодой Человек увидел себя в этом зеркале. Уже молодого. Боль прошла, ее место заняла звенящая пустота и смертельная тоска. Молодой Человек хорошо знал, что это значит: причины его сегодняшней боли больше не существует.

Источник боли умер.

— И это — сказка?

— Да, а что? — почему-то удивленно спросил он. — Это моя сказка.

— А еще у тебя есть?

— Сказки? — для чего-то переспросил он.

— Да…

— Есть, — подумав, признался он. — Рассказать?

— Угу…

Сказка про Боль

Жила-была Боль. Она жила в душах сердцах и телах живых людей, и часто выползала наружу. Она не была злой, она не была доброй, она просто была. И ей нужна была пища. Когда Боль хотела есть, то она заползала в новые уголки и выедала там все, что ей хотелось. А когда выедать было уже нечего, то она переползала на кого-то другого и грызла его.

Однажды Боль выползла наружу, поскольку девушка, которой она питалась, стала для нее слишком непитательной. Боль сидела и смотрела, кого бы найти себе на пропитание. И тут она услышала зов. Кто-то звал ее, Боль. И Боль покинула свой старый дом, чтобы пойти в другой, новый и еще не тронутый ею. Она оставила девушку и поселилась в ином жилище. Но ее обманули! Здесь жила другая боль, а Боль не могла ужиться со своей соседкой. Тогда новая Боль стала травить и грызть старую. Она набрасывалась на нее, не отпуская до тех пор, пока старая боль не умерла. И Боль осталась одна. Но она так ослабла, что уже ничем не могла противостоять силам, изгонявшим ее из нового дома. Боль сдалась и ушла. Поскольку слабая боль, если не кормить, и гнать ее прочь, никогда не станет большой и сильной.

— А дальше? — тихо спросила я.

— Дальше — все. Эта — коротенькая.

— Это — неправильно! Ты разбиваешь во мне последнюю веру в толкование слова «сказка», как чего-то детского, душевного и светлого!

— Почитай сказки Андерсена и Шварца. Много ли ты увидишь там детского, душевного и светлого? У Андерсена, например, есть еще сказка про девочку со спичками… Сказки сказкам рознь. Вот и Гофман отличался умом и сообразительностью по части мрачных сказок… А Карло Гоцци? А Братья Гримм? В неадаптированном варианте они оч-ч-чень даже. Нет, вообще-то сказок много. Разных.

— Это не сказки… сказки рассказывают детям, чтобы те не плакали, а не взрослым, чтобы у них текли слезы.

— Может и не сказки. Попробую написать добрую сказку, для детей. Интересно, смогу ли?

— Нет, ты уже не сможешь. Никогда.

— Тогда — напиши ты. Ты же умеешь писать, я знаю.

— Я тоже уже не смогу. Тут недавно узнала, что моя подруга, которая со мной училась в одиннадцатом классе, не так давно погибла у вас в Москве. Причем, осознавая все, что с ней происходит. Она со своим парнем куда-то ехала, и они во что-то врезались. Парень отключился сразу, а она была еще в сознании и пыталась выбраться наружу, но дверь заклинило. Тогда она пыталась руками разбить стекло, но никто из очевидцев даже не подошел и не попытался помочь. Представляешь? Стояли и смотрели. Машина в конце концов взорвалась, и она, естественно, погибла.

Услышав это, он почему-то вздрогнул.

— Ты что? — удивилась я.

— Страшная история, — сказал он каким-то чужим голосом. Что это с ним?

— Страшная, но это реальность. Может я и дура, но мне кажется, что бы попробовала ей помочь, хотя бы попыталась.

— Ты не дура, ты очень хорошая, — грустно сказал он.

— Чего опечалился?

— Не знаю, — тихо сказал он. — Мне почему-то стало очень тоскливо, — он перевел дыхание, и сделал маленькую паузу, — даже не знаю почему, но вот только сейчас накатило.

— Не грусти, слышишь? Не надо. Твоя грусть передается окружающим, и заражает их. Потом она возвращается обратно и только усиливает твое состояние. Поэтому — улыбайся. Когда у тебя на глазах слезы и когда тебе трудно дышать. Улыбайся. Когда тебе хочется плакать и реветь от горя и смертной тоски. Улыбайся. Когда твоя душа разрывается на части, а разум тонет в море безумия. Улыбайся. Когда боль пожирает тебя изнутри, и уже не осталось никакой силы терпеть. Улыбайся. Пусть на твоем лице всегда играет улыбка победителя, прошедшего Ад. Улыбайся, и даже не думай о том, что ты — слабый. Потому что ты обязан быть сильным. Несмотря ни на что.

— Как здорово сказано! Это чьи слова? — спросил он.

— Слова? Мои конечно

— Но откуда… откуда ты знаешь?.. — Он посмотрел на меня своими пытливыми серыми глазами.

— Знаю что? — удивилась я.

— Что я прошел через Ад.

— Это видно. У тебя такой взгляд. А фразу эту я только сейчас придумала. Вот и напиши об этом. Сможешь?

— Смогу. И еще напишу о прошлогодней поездке в Питер. Примерно в это время я как раз у вас тут был.

— Ты тем летом был где-то у нас, а я ничего об этом не знаю? — упрекнула его я.

— Я ездил всего-то на пару дней. А тогда мы и знакомы-то, по-моему, еще не были! — оправдывался Феликс, как нерадивый школьник, пропустивший важную контрольную. — Да и занят я был по самое это самое.

— А зачем ездил-то? Или опять секрет?

— Теперь от тебя никаких секретов. Не поверишь, я выполнял священнические обязанности, — засмеялся он.