Завещение бессмертного

Здесь их затолкали в трюм, куда более приспособленный для перевозки живого товара.

В отличие от деревянной крышки, закупоривавшей трюм пиратской "Горгоны", словно пробка амфору, люк "Талии" закрывала металлическая решетка. И хотя в ее отверстия не пролезла бы даже голова годовалого ребенка, она пропускала столько свежего воздуха и света, что Эвбулид, спустившись по ступенькам вслед за Ладом, с облегчением подумал, что здесь он не будет страдать от духоты и полумрака.

Весь пол трюма был завален змеевидными цепями, свисавшими с массивных колец, вбитых во все стены, и оканчивавшимися кандалами и наручниками.

Не успел Эвбулид освободить себе от них место в углу, как в трюм вбежали люди с молотками в руках, ругаясь, распутали цепи и принялись умело приковывать к ним как свободнорожденных, так и рабов.

Эвбулид стал было, возражать пожилому кузнецу, что он не собирается бежать. Тот, не слушая его, приложил к щиколоткам грека тяжелые бронзовые полоски, до блеска отполированные ногами прежних пленников, и несколькими ловкими ударами скрепил их. Затем то же самое проделал с запястьями Эвбулида.

            - Крепкие пято! — послышался рядом сдавленный голос Лада. Покраснев от натуги, он пытался разогнуть наручники. — Такие с одного раза не сымешь!

            - Ни с одного, ни с тысячи! — усмехнулся один из кузнецов. — Не ты один пытался!

            - Добротная вещь, и мастер хороший! — со знанием дела, подтвердил, бывший в свое время рабом-кузнецом, Сосий, с любопытством ощупывая кандалы на ногах Лада, и вдруг вскрикнул, словно в руке у него оказалась живая змея: — Не может быть! Это ведь моя работа! Ну, да, конечно! Вот и клеймо!..

      - Мир тесен! — позванивая молотком, проворчал один из кузнецов, с любопытством поглядывая на Сосия.

            - А у нас говорят — не рой другому яму, сам попадешь в нее, — хмуро заметил Лад, прекращая бесполезные попытки освободиться от наручников.

          - Так ты кузнец? — проверив напоследок, крепко ли держит цепь Эвбулида, перешел к Сосию пожилой мужчина.

          - Да! И ты тоже? — по-приятельски спросил у него Сосий.

          - Раб! — коротко бросил кузнец. — И ты — раб. Все мы тут - рабы...

Он аккуратно приложил к ногам своего коллеги бронзовые полоски и точными ударами начал заковывать Сосия в изготовленные на совесть в его афинской мастерской кандалы и наручники.

Эвбулид тем временем ошеломленно смотрел на свои руки и ноги, отказываясь верить собственным глазам.

Он, свободнорожденный эллин, видевший такие оковы на сотнях, тысячах рабов и считавший это естественным и справедливым, вдруг сам оказался в положении последнего из беглецов, которого хозяин в наказание приказал посадить на цепь.

Он — Эвбулид, герой Карфагенской войны, гражданин великих Афин, тезка, а может даже — как любил он утверждать — и далекий потомок знаменитого скульптора Эвбулида и не менее известного оратора, противника самого Демосфена, Эвбула — раб?!

Такой же ничтожный, презираемый и беззащитный, как все эти варвары — фракийцы, далматы, геты?..

Как тот самый раб, которого нашел умирающим на улице Фемистокл?

Как Армен?!

Он повернулся к Аристарху, чтобы поговорить с ним и услышать хотя бы слово сочувствия, но увидел, что лекарь, даже закованный, сидел в знакомой позе со скрещенными ногами и умиротворенной улыбкой на губах.

Эвбулид со смешанным чувством умиления и возрастающего раздражения к этому поражавшему его упорством в достижении цели и бесчувственностью к собственным бедам человеку лишь удрученно махнул рукой. Услышав бряцанье своей цепи, откинулся спиной к стене и тоже закрыл глаза.

"Раб!" — с невыразимой тоской понял он, с трудом удерживая себя, чтобы не закричать от собственного бессилия.

Крышка люка лязгнула, и послышалось шлепанье босых ног по ступеням.

Эвбулид открыл глаза. В первый момент ему показалось, что он уснул и видит сон. Трое дюжих рабов стащили вниз и поставили на середину трюма бочку воды, большую амфору с вином и несколько тазов, доверху наполненных вареной морской рыбой.

Увидев воду, жирных тунцов, за которых даже самые скупые афиняне, не раздумывая, развязали бы свои кошельки, Эвбулид судорожно глотнул слюну и подался вперед.

Все было продумано в этом трюме: цепь позволила дотянуться ровно до его середины.

Ослепленный жадностью, Эвбулид одной рукой схватил тунца, другой — сорвал с края бочки деревянный ковш, плюхнул его в бочку. Поднес к растресканным, дрожащим от нетерпения губам и с наслаждением пил, пил, не отрываясь, прохладную свежую воду, думая только о том, как бы побыстрее напиться, чтобы приняться за тунца...

Изголодавшиеся, измученные жаждой люди рванулись вслед за Эвбулидом и, отчаянно ругаясь, вырывая друг у друга ковши и рыбу, набросились на воду и еду.

Тщетно рабы объясняли, что рыбы много, что они принесут десять, даже двадцать тазов, если им захочется еще.

Напрасно Аристарх, очнувшись и узнав, в чем дело, предупреждал всех:

            - Ешьте понемногу!

В несколько минут опустошив и дочиста вылизав тазы, проглотив даже кости, пленники кинулись наверх по ступенькам и заколотили кулаками в решетку трюма, прося принести им еще рыбы.