Завет Христа

Хаим Рафуль пожал плечами.

— Я не понимаю.

Хоук указал на труп:

— Вот причина, по которой мы там копали, и вы знали, что мы наткнемся на могилу. Я видел это по вашим глазам. Вы пришли сюда исключительно ради могилы тамплиера. И все лишь ради того, чтобы найти эту злосчастную стенную тарелку и тем самым нанести Риму еще один болезненный удар. Ну, и когда вы собираетесь объявить о находке во всеуслышание, когда вы попросите журналистов собраться на пресс-конференцию? Уже завтра или только через несколько дней?

Хаим Рафуль подошел к Хоуку и попытался положить руку ему на плечо, но тот уклонился.

— Вы использовали меня, — продолжал Хоук. — Вы сделали меня своим орудием и заманили в Иерусалим, подсунув фальшивую информацию, и все для того, чтобы я нашел эту могилу, которую вы безуспешно искали до сих пор.

Хаим Рафуль сделал извиняющийся жест.

— У меня было только несколько черепков, ничего серьезного. Только несколько неопределенных намеков. Джонатан, вы один из лучших археологов нашего времени, и ваша группа проделала замечательную работу, я в большом долгу перед вами. Но я не дал вам ни одной фальшивки. Две тысячи лет назад у подножия горы Елеонской располагался римский гарнизон. Считайте могилу тамплиера бесплатным довеском. Копайте дальше, отрывайте гарнизон — а я уже получил то, что хотел. Мы оба должны быть довольны, разве нет?

— Вы использовали меня, чтобы навредить католической церкви. Откуда у вас столько антипатии к Риму?

Рафуль, словно защищаясь, поднял руки.

— Католическая церковь — это проститутка, которая спит со власть имущими, — резко возразил Рафуль. На висках у него вздулись вены, свидетельствуя об охватившей его ярости. — У нее на совести смерть моей семьи.

Джонатан Хоук вопросительно посмотрел на Рафуля.

— Мои отец, мать и обе сестры погибли в концлагере Берген-Бельзен, только мне удалось бежать. Католическая церковь ни во что не вмешивалась и предоставила Гитлеру делать что вздумается. Более того — она даже поддерживала его кровавое правление. Церковь усмиряла народ. Церковники служили святые мессы, используя кровь замученных. За это они и ответственны. В церкви нет ничего человеческого, она убеждает всех вести такую жизнь, к которой сама не имеет никакого отношения. Она признает лишь свою собственную правду.

Джонатан Хоук покачал головой.

— Уже столько лет миновало, нельзя тратить всю свою жизнь на ненависть. Мы живем в настоящем, а взгляд наш должен быть направлен в будущее.

— Вам легко говорить, друг мой, — возразил Хаим Рафуль. — Когда были найдены рукописи Мертвого моря, я был в составе группы молодых ученых. Мы получили разрешение от Иорданского правительства искать другие пещеры. Но затем там появился Рим в лице своих верных псов — отца де Во и церкви. Библиотека Французского института археологии, это доминиканское отродье, прогнала нас, и мы были вынуждены смотреть, как иностранцы выносят из пещер нашу собственную историю. Тогда я поклялся себе, что больше меня ниоткуда не прогонят.

— Но ведь результаты раскопок давно опубликованы, — возразил ему Хоук.

Рафуль рассмеялся.

— Нет, дорогой мой, даже вы не настолько наивны. Вы ведь не думаете, что были обнародованы все послания? Никакие тексты или даже их фрагменты не будут критически истолкованы из-за вмешательства церкви. Посланий, которые могли бы доказать, что Иисуса никогда не существовало. По меньшей мере, не в той форме, в какую мы должны верить, по мнению католической церкви.

— Откуда вы можете это знать? — спросил Хоук.

— Я знаю это, так как видел подобные послания своими собственными глазами, прежде чем у нас отобрали все артефакты и прогнали в пустыню, — ответил Рафуль. — Ну подумайте, откуда бы еще я мог узнать об артефакте?

Хоук нахмурился.

— Кстати, что такого в этих стенных тарелках, что вы придаете им такое значение?

Рафуль отступил на шаг и сел на стул.