Завет Кольца

Я мечтал увидеть этот город. Тиам рассказывал, что в нем живет больше пятидесяти тысяч людей, а городские стены — не просто земляной вал, а каменная стена шириной в восемь и высотой в двадцать пять локтей. Я не мог представить себе, как пятьдесят тысяч людей могут жить в одном месте. Я умел считать до ста; большее число не укладывалось у меня в голове. (Правда, хозяин уже научил меня писать мое имя и начал обучать счету.)

Тиам задумчиво теребил бороду, глаза его сузились и превратились в щелки, а крылья большого острого носа трепетали. Я попытался отгадать его мысли, но у меня ничего не вышло. Внезапно лицо хозяина просветлело и приняло довольное выражение.

— Пошли, малыш! Быстрее! — скомандовал он. — Вон караван. Вместе с ним мы проникнем в Азатир.

Я должен был догадаться раньше: он, как всегда, беспокоился о своем кошельке. Дело в том, что разбойников не очень-то пугали его магические жесты. В безлюдной местности опасность быть ограбленным была гораздо меньше, чем вблизи городов или торговых путей, где часто встречались люди, живущие исключительно разбоем. Были и такие, что грабили проезжих потому, что их толкал на это голод. Так что Тиам предпочитал находиться в обществе людей, которые были в состоянии защитить свое имущество, например, как в этом караване: издали можно было разглядеть нескольких вооруженных охранников.

Должно быть, они шли с востока или просто были недостаточно богаты, потому что купцы с запада или с севера уже давно в целях безопасности нанимали корабли и везли грузы морем, а это было недешево.

Мы настигли караван у сосновой рощи. Мужчины ставили палатки для ночного лагеря. Пылал костер, готовился ужин. Тиам набросил на себя черную накидку и, как ему казалось, выглядел настоящим магом. Ему действительно сразу удалось привлечь к себе внимание.

Опытным взглядом он нашел купца, ведущего караван. Его звали Селприн Умана. Это был полный мужчина с жидкими волосами, маленькими глазками и большими ушами. Тиам начал расхваливать свои магические способности, продемонстрировал несколько трюков и предложил услуги по защите каравана в качестве мага. Сошлись на оплате в несколько медяков. Тиам стал громко жаловаться на судьбу: он вынужден согласиться на предложение купца, так как дал клятву богам служить своим искусством людям. Впрочем, ему удалось выторговать еще питание и жилье. Я хорошо знал, насколько Тиам любит такого рода переговоры и в глубине души подсмеивался над толстым купцом. В конце концов Тиам получит еще и деньги за то, что другие защищают его самого и его скарб. Для хозяина нашлось место во второй повозке. Мне же, как прежде, надо было заботиться о нашем осле и тележке и поэтому пришлось идти пешком. Таким образом, наше дальнейшее путешествие в Азатир было обеспечено.

Купец считал, что нам предстоит еще девять дней пути; мы прибудем как раз к открытию ярмарки, и караван успеет до зимы вернуться домой. Тиам же хотел провести зиму в одном маленьком городе, в котором раньше нанимался к главе города в качестве мага.

Накормив осла и подготовив место для нашего ночлега, я встал в очередь перед походной кухней.

Быстро темнело; вокруг зажигали факелы и масляные лампы. Я с любопытством прислушивался к разговору погонщиков, возниц, помощников купцов и других попутчиков. По дороге к каравану примкнуло десять купцов с сопровождением. Все они были из Лестии, небольшого города на севере у подножия Скралетских гор.

Мужчины рассказывали истории о великих битвах, пиршествах и восхваляли себя и свою храбрость. И хотя, скорее всего, в словах их правды было меньше половины, я всегда мечтал попасть в те места, о которых говорилось в этих захватывающих историях. Высокий грубый парень по имени Эринд рассказывал о морских путешествиях. Он описывал огромных чудовищ, которые показывались из глубин океана и выпускали струи горячего пара.

Я был доволен, что нам дали суп с солониной и сухари с фруктовым чаем, но мужчины ворчали по этому поводу. Они охотнее выпили бы вина.

Мастер Тиам трапезничал, конечно, не с нами. Он сидел в палатке вместе с купцами, и его стол был намного богаче. Некоторые с завистью смотрели в сторону палатки. Но мне это было безразлично; я довольствовался тем, что можно было есть досыта и слушать эти захватывающие истории.

Внезапно я почувствовал на себе чей-то взгляд. Напротив меня сидел усталый мужчина. По его обветренному загорелому лицу трудно было определить возраст: где-то тридцать — сорок лет. Он был конюхом. Я обратил на него внимание еще раньше, когда ухаживал за Мерцадом. Он таскал воду из ближайшего ручья, а потом тяжелые мешки с овсом; никто ему не помогал. Несмотря на усталость, для каждого животного у него находилось ласковое слово.

Когда мы остановились на привал, всадники и кучера тотчас же оставили своих животных, так было принято. Конюх же их, видимо, очень любил. Он мог опоздать из-за них на ужин.

Из-под капюшона у него торчали пряди светлых, выгоревших на солнце волос. В мерцающем свете масляной лампы можно было видеть тонкие черты лица.