Завет Макиавелли

— Примерно полмили. Выходим, как только солнце окончательно сядет.

Помолчав, Хэп жестом пригласил Мигеля подойти поближе. Говорил он тихо, чтобы Амадо с друзьями не расслышали — если понимают по-английски…

— Если президент и Мартен там, внизу, надо будет найти и вывести его до появления испанской полиции.

— Само собой.

— Если вы еще не знаете, Мигель, там будут агенты — ЦРУ и секретная служба. Те и другие, испанцы или американцы, уверены, что служат закону. Если не все, то почти все. Фактически они на нашей стороне. И задача у них — вывести президента в безопасное место.

— То есть они могут нас и убить в случае чего?

— Нет. Они просто будут стрелять в каждого, кто путается под ногами. Это ведь президент Соединенных Штатов. Будут еще вертолеты, и гораздо больше. Мы тут против целой армии людей, выполняющих свой прямой долг. У них нет повода для сомнений.

— И один человек может стоить сотни. Я взял на себя обязательства: теперь те, кто там внизу, — моя семья. То же и для вас.

— Да, — ответил Хэп Дэниелс, помолчав.

Одно дело — стрелять в агентов, проводящих нелегальную операцию, и совсем другое — убивать ни в чем не замешанных испанских полицейских и своих же агентов — ЦРУ и секретной службы. Но разве есть у него выбор?

— А как ребята?

— О них… это моя забота.

— Аварийный комплект из лимузина с нами?

— Да.

— Возьмите одеяла. Вам три, мне четыре.

— Хорошо, — кивнул Мигель, глядя на Хэпа испытующе. — Плечо как?

— Болит здорово.

— Таблетки есть.

— Не сейчас. Не время и не место колеса глотать.

— Кровотечение не открылось?

— Не знаю, вроде не видно. Доктор хорошо поработал.

— Идти можете?

— А что я тогда здесь делаю? Еще как!

— Пошли, значит, — сказал Мигель, решительно направляясь к мотоциклу.

Из багажника появились майларовые одеяла с зеркальной поверхностью, пайковые брикеты, бурдюк с водой, два мощных фонаря и автомат «Штайр». Хэпу Мигель отдал четыре одеяла, половину брикетов и фонарь, себе оставил другой, сунув его за пояс. Автомат повесил на шею, а бурдюк перекинул через плечо; в ту же секунду погас последний луч солнца, и сразу наступили глубокие фиолетовые сумерки. По знаку Мигеля все пятеро двинулись вперед по заросшему редким кустарником плоскогорью.

110

19.32

Мартену и президенту дважды пришлось пробираться по завалам каменистого грунта, оставшимся от оползня. Даже и при других обстоятельствах это было бы непросто, но в абсолютной темноте кто мог сказать, имеет ли работа смысл? Может, они только разбирают по камешкам гору; может, они тратят драгоценное время впустую. Но они справились в конце концов и пошли дальше.

«Мы выйдем наружу, — подумал Мартен. — Президент обратится к народу. Я дал слово».

Найти выход можно только по сквозняку. Где струится воздух, проползет и человек. Если не проползти, надо расширить дыру, только и всего. Первым делом нужен огонь, горящий дольше, чем спичка. Скрутив футболку в плотный жгут, Мартен размочалил один конец. Получился вполне приличный фитиль — только пришлось истратить две спички, чтобы зажечь его. Горел импровизированный факел долго: удалось пройти несколько сотен ярдов. Более того, в конце пути обнаружилась груда насквозь проржавевших горняцких инструментов. К счастью, истлело не все: одна кувалда прочно держалась на рукояти, одна кирка еще годилась к употреблению, а от другой осталась рукоять, годная для факела. Футболка превратилась в жалкую тряпку, и ее пришлось бросить; рукоять кирки горела не в пример тусклее, но привыкшие к темноте глаза видели не меньше чем на пятнадцать футов вперед.

Теперь не надо было пробираться друг за другом. Президент и Мартен шли плечом к плечу по ржавой колее; Мартен нес кирку и кувалду, президент — факел. Обоим хотелось есть, обоих шатало от усталости, но никто не позволял себе признаться в этом. Они лишь следили за факелом, молясь о том, чтобы огонь взлетел вверх, указывая на ток воздуха.

— Доказательств у меня нет, — неожиданно сказал президент. — Никаких.

— Доказательств? Чего?