Завет вечности. В поисках библейских манускриптов

В нескольких случаях в Оксиринхе попадались большие партии документов, явно принадлежавшие одному частному лицу или одному архиву и поэтому грудой сваленные в одном месте. Но ни одна из таких находок не содержала сколько-нибудь ценных литературных фрагментов. Разве нельзя было предположить, что целая библиотека или какая-нибудь коллекция книг могла быть выброшена точно таким же образом? Тайная надежда на это никогда не оставляла обоих друзей. «И вот 13 января, — писали они в отчете несколько месяцев спустя, — нам наконец посчастливилось сделать открытие такого рода. Незадолго до заката мы добрались на глубине примерно 6 футов от поверхности до места, где в III в. н. э. кто-то вытряхнул целую корзину папирусных свитков с литературными текстами. В исчезающем свете дня невозможно было извлечь находку полностью, и на ночь у этого места была поставлена надежная охрана; на следующее утро остальное было благополучно выкопано. Перед тем как выбросить на свалку, папирусы, по обыкновению, разорвали на куски, но среди сотен мелких обрывков была пара сердцевин папирусных свитков, содержащих каждая по десять-двенадцать колонок, ряд фрагментов — по пять-шесть и довольно много — по одной-две колонки в каждом. Процесс комбинирования разрозненных кусков оказался, естественно, делом долгим, и до сих пор нам хватило времени только на то, чтобы составить связный текст и прочесть примерно половину найденных рукописей...»

Находка литературных текстов, выброшенных целой массой, была сама по себе довольно удивительной, а ведь среди них имелись два ценных поэтических фрагмента

91

из утерянных произведений первоклассных древних авторов. Особый интерес представляли примерно триста строк «Пеанов» Пиндара, о которых до сих пор не было известно ничего существенного. Это было самое большое лирическое произведение, найденное в Египте со времен открытия текстов Вакхилида, и оно отнюдь не уступало по своей ценности всей обширной подборке образцов творчества этого поэта. Менее напыщенные, чем другие произведения Пиндара, «Пеаны» характеризуют его как автора, более приятного для чтения, «более человечного, менее зависимого от мифа и не столь темного в выражениях». С тех пор «Ода Дельфам» стала одним из широко известных образцов классического наследия. Второй важнейшей находкой был достаточно большой отрывок трагедии Еврипида «Гипсипила», давший возможность ученым-классикам определить фабулу трагедии. Кроме этого были найдены фрагменты стихотворения Сапфо и малоизвестных «Мелиамбов» (сатирических стихотворений) Керкида.

В прозаических манускриптах также не было недостатка; в частности, одно новое историческое произведение, подобно «Афинской политии» Аристотеля, произвело неизгладимое впечатление на ученых-классиков и историков. Это был отрывок примерно в шестьсот строк, описывающий период эллинской истории с 396 до 394 г. до н. э. Как изложение исторических фактов, он мог быть сопоставлен с Фукидидом, труд которого он, очевидно, был призван продолжить, и Ксенофонтом, с которыми он иногда имеет и расхождения. Это произведение, широко известное под названием «Охуrhynchia Hellenica», породило горячие дебаты по поводу возможного автора, продолжающиеся по сей день. В настоящее время основным претендентом считается Эфор.

92

Эти находки отмечают лишь основные вехи одного из плодотворнейших сезонов Гренфелла и Ханта, который Кеньон приравнивал к сезону 1891 г. по важности сделанных открытий. Это сравнение удачно еще и потому, что, как и в 1891 г., в 1905-м ценные папирусы были получены также и из другого источника. Наиболее важной была находка рукописи Менандра, обнаруженной в могиле близ Афродитополиса Густавом Лефебром, французским ученым, сотрудником Каирского музея. Рукопись содержала значительные по размерам отрывки из пяти утраченных комедий Менандра, пьесы которого послужили образцами для Плавта и Теренция, через них — для Мольера и так далее, вплоть до авторов постановок текущего сезона на Бродвее.

Когда в 1906 г. Гренфелл и Хант оставили свою активную деятельность в области полевых исследований, охота за папирусами достигла своего совершеннолетия, а систематическое изучение греческих папирусов превратилось в науку. К тому времени Оксиринх приобрел славу сказочно богатого — в сравнении с ранее известными — источника папирусов.

Благодаря таким первопроходцам, как Петри, Бадж, Гренфелл и Хант, Египет, древняя страна чудес, фараонов, чумы и пирамид, мог теперь добавить к этому списку еще и папирус. Неоценимая важность исписанных клочков, поступавших в научные учреждения в громадных количествах, не подлежала сомнению. Опознание на этих истрепанных комках бумаги строк, составляющих славу мировой литературы, и обилие новых данных о древней цивилизации создавали новую атмосферу в изучении классики. «Папирусы влили свежую кровь в жилы классической науки», — заявил немецкий ученый Адольф Дейссман. Дж. А. Поуэлл, его английский коллега, подчеркнул, что 1891 год не только дал

93