Завет внуку

Собранные образцы засушили и на отдельных листах альбома сделали композиции. Командовала «ботаниками» Наталья Николаевна, ведь она, как известно, неплохо рисовала и даже умела делать литографии. Композиции и гербарии получились довольно красивые. Они напоминали гравюры. Под каждым засушенным растением ставилась дата сбора и ими того, кто его принес, — Маша, Гриша, Ната, Таша (Наталия), Александра Гончарова, Липа Вульф, Густав. Все эти надписи сделаны по-французски. Над растениями, кроме дат и цифрового обозначения собирателя, указаны места сбора: Михайловское, Тригоргкое, Остров. Растений в гербарии немного. Эти дикорастущие растения можно сегодня увидеть в садах и парках Михайловского, Тригорского и Петровского, они известны всем. В гербарии есть и культурные сложноцветные растения.

Просматривая цветы в сегодняшних рабатках, клумбах, газонах и парковых полянах, я нашел все цветы, находящиеся в гербарии 1841 года.

Но «ботаники» не ставили своей целью собрать все цветное царство Михайловского. Это была только памятка — сувенир. Гербарий сохранился до наших дней. Он был семейной реликвией Пушкиных. Потом он попал в Бродзяны — имение Г. Фризенгофа, который к 1852 году женился на сестре Натальи Николаевны Пушкиной — Александре. Сегодня он находится в литературном музее Пушкина в словацком селе Бродзяны, неподалеку от города Партизанска.

Глава 27 СИЛЬНЕЕ ВСЕХ БЕД…

В осенний день 18 октябри 1967 года через Михайловские прошел ураган, какого никогда здесь не бывало. Ураган прошел узким, не шире чем полкилометра, коридором в сторону Прибалтики. Это случилось днем, вскоре после полудня. Вдруг. И продолжалось около часу. Сила ветра была неизмеримая. Центром бедствия были сосновые рощи в центре Михайловского. В результате урагана пало одновременно свыше пяти тысяч деревьев, исключительно сосны и ели. Многие деревья были расщеплены, вывернуты с корнем, перекручены или переломаны. Вся территория Михайловского оказалась покрытой сломанными сучьями и ветвями. Дороги стали непроезжими… Дирекции заповедника немедленно обратилась за помощью к своим шефам — воинам. Они быстро откликнулись на нашу просьбу, и в Михайловское походным порядком, с полевой кухней, обозом, тягачами и другими машинами прибыл большой отряд солдат.

Деревья, разделанные на древесину, вывозились на главную поляну Михайловского, где складывались штабелями. Одновременно корчевали пни от погубленных деревьев и вывозили их за пределы заповедника.

Одновременно производилась посадка молодых деревьев взамен погибших. Через два месяца, к середине декабря, ликвидация последствий бурелома была в основном завершена.

А вот еще был год 1978-й — полная невидаль. Беды шли одна за другой.

С 5 по 10 мая барограф делал записи в норме, никаких знаков падения давления атмосферы не показывал. А в ночь с 10 на 11 мая в Михайловском случилось «светопреставление», и продолжалось оно целые сутки. К 7 часам утра пришла тьма египетская, сильнейший ветер и такой огромный снегопад, какого я не видывал доселе никогда, хотя живу здесь тридцать седьмой год, и никто мне про эдакое из здешних жителей не рассказывал. Это было совсем не то, что случилось в заповеднике 18 октября 1967 года.

На этот раз светопреставление было совсем другое. Это было какое-то «чудище, озорно, стозевно…» С неба падали «снежинки» весом по 100 граммов каждая. Они падали на землю, на деревья, на кусты, как мины, и рвали деревья, стволы и сучья, как шрапнель. Все сущее на земле покрылось полуметровой толщины снежным покровом. Снег прилипал к деревьям огромными сугробами и гнул их долу со страшной силой. К концу снеголома в михайловских рощах, парке и усадьбе лежало около двух тысяч сломанных, вывороченных с корнем, поваленных или изогнутых колесом молодых сосен и берез. Большинство их было в возрасте пяти — десяти лет, были и постарше, лет двадцати пяти — тридцати. Полег, как трава, и декоративный кустарник, особенно ивы вокруг «Острова уединения», сирень, жасмин на усадьбе шюта. Повсюду лежали погибшие мелкие пичуги — дрозды, скворцы, зяблики, ласточки, мухоловки и другие пичужки. И только воронье почувствовало себя ладно. Вороны хватали павших и застывших, но еще живых птичек и тащили их в свои углы. Интересно было смотреть на гнездо аиста, в котором аистиха высиживает свое «племя младое». Видя беду и муки аистихи, аист-папа подлетел к гнезду и сел рядом с наседкой. Можно было видеть, как некоторые малые пичуги в поиске спасения бросались в проезжающие по дорогам автомашины; в дома на усадьбе и мою квартиру стучались многие скворцы, поползни и синички. А один скворец даже разбил стекло в оконной раме дома, в котором находится «нарядная комната» нашей хозяйственной части.

Когда все кончилось и я прошелся по парку и рощам заповедника, я завыл, как собака, почуявшая покойника. Но в Тригорском, Петровском и Святогорье все обошлось благополучно.

Я побежал в райком КПСС, райсовет, турбазу. Всюду стал взывать о помощи.