Заветная Луна

Родных пустили ближе к спасателям, потому что так надо. Вот только незадача, я ее муж, и сейчас по статусу главнее родителей! Именно в эту минуту жалею, что смолчали о браке. Но что-то триггерит, помимо этого. И даже понимаю, что, вернее, кто. Какой-то посторонний мужик с телефоном в руках в центре компании. Волк, причем сильный.

— Пропустите их, — сказал человек в форме, и мы с Сорозовым прошли к ним.

Чем ближе подходил, тем больше появлялась агрессия к незнакомцу, не бесконтрольная, но все же агрессия, необоснованная. Нехороший звоночек. Только подошел к ним, и вместо того, чтобы обнять сестру и пожать руку вожаку, застыл, слушая испуганные голоса девчонок, а потом властный приказ захватчика. Кому надо вставать, кого сейчас выведут на улицу?

— Орешек, я рядом, — говорю, потому что точно знаю, она услышала.

И из динамиков доносится плаксивое «Макс».

У меня душа наизнанку выворачивается. Моя маленькая девочка там, совсем одна. Столкнулась с жестокостью. Не уберег сокровище. И как она смогла упорхнуть от охраны? Чипирую! Чтобы всегда знать, куда пошла. Не в целях тотального контроля, в целях безопасности.

Слышится возня в банке, люди начинают истерически кричать, не во всю мощь легких, но ощутимо. Егор машет головой, явно недовольный этим. Чувствую, как выпускает потоки силы в их сторону, но бесполезно. Ведомый инстинктами, делаю то же самое. И подаю знак бете, чтобы отвел стражей правопорядка в сторону. Нам надо поговорить, но и отойти никуда не можем. Прикованы к месту. Нас проще в порошок стереть прямо здесь, чем сдвинуть.

— Что здесь происходит? Чего я не знаю? — как только люди оказались на достаточном расстоянии, рычу на родню.

— Не скалься. Там наша дочь, мы сами ничего не понимаем, — грубо кинул в мою сторону отец малышки.

— Там моя жена. Будем мериться значимостью положений? — тон Егора меня сильно задел.

Словно она только для них что-то значит, а я так, сбоку топтался. Не пойдет.

— Макс, я понимаю, вы истинные, но и мы родители, — Аня пытается сгладить нашу перепалку, ведь разрываться между двумя сторонами тяжелее.

— Нет, Анют, мы не просто пара. Мы семья. А вы меня в неведении держите. Что такого сложного, сразу в курс дела ввести? Мне тяжелее, потому что там моя жизнь! — к концу уже кричу, хоть и понимаю, что не прав, но не могу молчать.

— Когда вы успели, — спрашивает Витя, молодец мужик, разрядил обстановку.

— Две недели назад. Но сейчас не об этом. Зачем вы успокоить людей пытаетесь, это первое, и кто вы? — повернулся к незнакомцу, заканчивая фразу.

Он окинул меня внимательным взглядом, словно оценивал, что привело волка во мне в боевое состояние. Да как он смеет так смотреть на Альфу? Каким бы он сильным не был, он ниже рангом, мы незнакомы, чтобы питать ко мне неприязнь, и сметь открыто ее демонстрировать. Хотя после моего вопроса он стушевался. Резко замотал головой, и глаза стали другими, словно из транса вышел.

— Борис Волканов, преподаватель Алены. Разговаривал с ней по телефону, когда все произошло и вызвал семью, — странный волк, в глазах плещется борьба, в голосе покорность и уважение.

Новая угроза? Тогда кто он? Отшельники во всем были против системы, не хотели подчиняться. Волк Волканов, вот же повезло ему с фамилией, он же не был на них похож. Мой серый стоял на лапах, поджав уши в воинственной позе и скалил зубы, готовясь кинуться в знак самозащиты и защиты территории. Да и зачем ему говорить с орешком? За все годы учебы она ни с кем не созванивалась. Я бы точно знал, потому что она всегда и все мне рассказывала.

Только хотел ему ответить, как в динамике раздается голос Лизы, пропитанный слезами, она не рыдала, но явно слезы струились из глаз, как водопад.

— Макс, они увели ее, у них взрывчатка. Я боюсь.

И в этот же момент двери банка распахиваются.

Алена

— Думаешь, взрывчатка вам поможет скрыться?

Спрашиваю у Рога, пока он идет со мной к выходу из банка. Коленки предательски дрожат, а горло сдавливает невидимой рукой. Голос подвел, бандит это слышит, усмехается, чувствуя за собой превосходство.

— Что, уже не такая дерзкая? У всего есть границы? Ай-ай, Алена Егоровна, не в папочку. Тот никогда не показывает свои страхи, — важно протягивает мужчина, как будто лично с ним знаком.

Только я точно знаю, что нет. Все люди, кто проводит в обществе папы продолжительное время в течение дня, пропитывают его одежду своими запахами, и мы их чувствуем. И запах сандала с горьким перцем не помню среди них. Даже на нюх преступник противный. Интересно, это у всех негодяев, или только мне попались такие?

— Ты не знаешь моего отца, — резко чеканю ему в ответ, что вызывает лишь ухмылку на его лице.