Заветное желание (СИ)

Ма с улыбкой кивнул. Мальчик вскрикнул от радости и, поблагодарив, вернулся к друзьям.

— Вот как замечательно. И котенку дом нашли, — довольно потянулся, подставляя лицо жарким поцелуям солнца. Сагора ответила улыбкой, но тут же подскочила, осознав:

— Так ты знал это!

— Знал? — хитро посмотрел на нее волшебник.

— Да! — возмущенно воскликнула. — Ты знал, что этот мальчик мечтает о котенке!

— Знал, — покорно согласился Ма. — Я пересекаю их судьбы.

— Пересекаешь? — Сагора удивленно опустилась обратно на скамейку.

— Да. Нахожу детей, которые хотят завести домашних любимцев, а потом подбираю подходящих среди брошенных и одиноких животных.

— Моя мама говорила, что в жизни нет случайных встреч. И все мы для чего-то друг другу нужны. А в тот день Аро случайно упал в пруд или нет?

— Не знаю, — тепло улыбаясь, пожал плечами Ма. — Это нужно у него спросить.

— Разве он умеет разговаривать?

— Нет, но ты всегда можешь почувствовать, о чем он думает.

— Аро ведь может читать мысли?

— Да. Он так же ощущает эмоции и чувства людей. И видит их души. Наверное, поэтому его так тянет к детям, ведь они светлые и чистые создания.

— Дети любят тебя. И доверяют, — ласковая улыбка тронула ее губы.

— Знаешь, Сагора, загадывая желания, они надеются на волшебство, но волшебство внутри них самих. Моя же задача состоит в том, чтобы помочь им поверить и найти это волшебство внутри себя.

— Каждый находит в себе и в жизни то, во что верит. Ма, как ты думаешь, что такое чудо?

Ма на мгновение задумался и с улыбкой ответил:

— Чудо — это вся наша жизнь.

История десятая

Тишина

Ночная мгла едва подернулась голубизной; сливающиеся с корой деревьев застрекотали цикады, приветствуя рассвет. К негромкому щебетанию ночных птиц присоединились трели едва пробудившихся певцов; выбрались из укрытий готовые встречать новый веселый день бабочки; невесомый туман оседал на листьях и траве сверкающими каплями росы. Сагора потянулась с долей легкого нежелания расставаться со сладкой дремой и села на кровати, вслушиваясь в утренний покой и тишину.

Стараясь не шуметь, чтобы не потревожить Ма, девушка спустилась вниз. Открыв окно, она с наслаждением вдохнула влажный утренний воздух, в дом тут же проникла нежная утренняя прохлада. Выглянуло солнце, окрашивая небо множеством оттенков желтого, и отразилось в каплях росы, превращая их в миллионы своих маленьких подобий.

Сзади раздались шаги, и на кухню зашел Ма.

— Прости, я все-таки разбудила тебя.

— Нет, я уже проснулся. Люблю наблюдать, как мир пробуждается и стряхивает росой остатки сна, — он перехватил Сагору за плечи и усадил ее на стул, добавив, даже не слушая ее возращений: — Сегодня готовлю я.

Смирившись, Сагора улыбнулась, предоставляя ему полную свободу. Ма доставал продукты и ловко управлялся с приборами. Казалось, он всегда только и занимался тем, что готовил — так изящны и точны были его движения. Ничего лишнего. Зевая, в комнату вошел Аро, радуясь, что хотя бы утром солнце не припекает, доводя своим жаром до исступления. Расслабленно потянувшись, котенок забрался на шкаф и удобно устроился, подставив мордочку легкому сквозняку, проникающему через окно.

Стрекот и пение становятся все более приглушенными и ленивыми. Высокие облака медленно плывут по небу, отбрасывая спасительные тени на землю; животные укрылись среди деревьев, предчувствуя наступление скорой жары; постепенно воздух накаляется и становится душно; на кухне ставшая уже родной тишина сплетается с сонным урчанием Аро. За эти недели жизни в доме волшебника Сагора полюбила тишину. Она завораживающая. Как и Ма. Сагора подняла на него взгляд. Все движения юноши слаженны и почти беззвучны. Потрясающая гармония состояния души и внешнего ее проявления.

Живя в родном городе, Сагора привыкла к постоянному шуму, исходящему с улицы, звукам музыки в плеере или негромкому бормотанию телевизора. Некое звучание на фоне жизни стало обыкновенным и настолько проникло в подсознание, что просто находиться в тишине — страшно. А она так прекрасна, так удивительна. Но в безмолвии мы встречаемся с самими собой, с нашим истинным обличием, с нашей душой. А это всегда пугающе. Когда оказываемся в тишине, мы встречаемся с правдой. Без зрителей, наедине с собой перестаем играть. Наши сценические костюмы спадают один за другим, обнажая душу, а мы всегда этого боимся, потому что можем обмануть кого угодно, но только не себя. И каждый страшится увидеть, что скрывают театральные одежды. Вот только все время бояться нельзя, и однажды маскарад завершится и придется скинуть эти убранства. И откуда-то из глубин сознания поднимется смелость и решимость свою душу очистить и снять с нее цепи, тогда, хотя бы на мгновение, мы насладимся обществом самих себя без оков, сомнения и страха.