Заветный ковчег Гумилева

– Да, Вася – талантливый ученый, которого многие знают.

В напряженном молчании Урусовой явно читалось: «А тебя, девушка, не знает никто».

Самое обидное в этой ситуации было то, что утреннее вдохновенное настроение лопнуло, как воздушный шарик. И все из-за старой перечницы! Вероники Павловны. У Анны предательски защипало в носу.

– Ну ладно, надеюсь, Василий оставил мне материалы? – спросила Урусова.

– Да, конечно. И я поясню некоторые моменты. – Анна взяла себя в руки, работа – прежде всего.

– А кофе я могу здесь получить? Или хотя бы чай. Ромашковый было бы неплохо. Но вряд ли он у вас есть.

– Представьте себе, есть, – вспыхнула Анна. – Прекрасный ромашковый чай.

Пока Анна набирала воды в чайник, она посмотрела на себя в зеркало. Лицо пошло красными пятнами, глаза блестят от слез. И чего она распсиховалась из-за этой зануды! На всех нервов не хватит.

«Надо представить, что между вами и раздражающим вас объектом непроницаемое белое или розовое облако, – вспомнила Анна советы психолога. – И никто и ничто не сможет поколебать вашего спокойствия».

Она вызвала в воображении облако и с этим облаком вернулась в приемную.

– Девушка, я вас уже второй раз спрашиваю: могу я воспользоваться телефоном?

Очевидно, Анна слишком долго находилась «в облаке» и не сразу поняла, что к ней обращаются.

– Да, конечно, звоните.

– Это конфиденциальный разговор, – сообщила, понизив голос, старая перечница.

– Нет проблем, я буду в соседней комнате, – кротко согласилась Анна, снова призвала на помощь «облако». – Когда закончите, позовите меня.

Ей почти удавалось сохранить невозмутимость и не реагировать на внешние обстоятельства.

Урусова позвала ее минут через десять.

– И где ваш прекрасный ромашковый чай?

От чая она немного подобрела и даже поинтересовалась:

– А чем вы сейчас занимаетесь, Анна?

Даже имя ее вспомнила!

– В данный момент – делом Таганцева. Очень запутанное и сложное, не каждому историку по плечу, – с некоторым злорадством ответила Анна.

– Знаю, – важно кивнула Урусова. – Мой дед был в этом замешан. Но ему удалось не попасть под арест. Он вообще никак не засветился. И такие люди были. Можно сказать, что им повезло. Так вот мой дед вел дневник. У него сохранилось много записей, которые я все собираюсь разобрать и опубликовать. Некоторые листы пропали, на других нужно разбирать почерк, некоторые места зачеркнуты… В этих записках приведен очень любопытный факт: один его друг, тоже входивший в эту сеть, рассказал моему деду, что в пятерку, которую возглавлял Гумилев, входила некая женщина, к которой поэт испытывал нежные чувства. Он берег ее, не привлекал к заданиям и не выдал…А познакомился он с ней чисто случайно на поэтическом вечере, до того, как их должны были представить друг другу… Сам Гумилев в минуту откровенности признался в этом, не упоминая ее имени.

Анна качнулась, но на ногах устояла.

* * *

Когда пришел Вася, Урусовой уже не было. Анна пребывала в прекрасном настроении и весело напевала.

– Чем-то хорошим сегодня порадуешь? – спросил Вася.

– Надеюсь. Я кое-что поняла в деле Таганцева.

– Я весь внимание. Все-таки удалось накопать что-то оригинальное?

– Да. Помнишь, мы говорили о неправомерной тяжести наказания? Почему же все-таки советская власть с такой силой обрушилась на эту организацию? Мне кажется, что я нашла ответ на этот вопрос.

– Так-так, интересно, – прищурился Вася.

– Во-первых, это была организация особого типа, которая представляла опасность для существующей власти, – проговорила Анна. – Выражаясь современным языком, она была построена по сетевому принципу и включала в себя тех людей, кого можно назвать цветом или элитой общества. Эти люди зачастую были связаны между собой дружескими или родственными узами. Семья Таганцевых знала очень многих людей из разных сфер деятельности. Николай Степанович Таганцев давал «четверги», на которых бывали главы правительства, писатели, художники. Он был руководителем «Литературного фонда», помогавшего писателям и научным деятелям. После революции организация оказывала помощь голодающим ученым. А молодая Страна Советов срочно избавлялась от тех, кто мог составить «критическую массу» и подрывать ее устои.

– Да, здесь стоит вспомнить «философский» пароход, – вставил Вася.

– Во-вторых, эта организация ставила своей целью реальные преобразования в России в случае падения власти большевиков, – продолжила Анна. – Они пытались выработать программу конкретных действий. Например, вопросы реформирования армии, Таганцев собирался привлечь к этому вопросу Тухачевского. Кто знает, может быть, арест и расстрел Тухачевского в тридцатые годы связан тонкой нитью с тем делом? А в‐третьих, у организации была разветвленная сеть за границей. Кстати, этот факт, возможно, объясняет, почему дела до сих пор засекречены. Высока вероятность, что этих людей потом использовали как агентов.

– Как по-твоему, почему Гумилев все-таки втянулся в этот заговор? – спросил Вася.