Заветными тропами славянских племен

Итак, 1639 году согласно царскому указу повелевалось:

«…золотную мастерицу Дашку Ламанову с мужем ее с Степкою Ламановым… сослати в Сибирский город на Пелым; да золотную ж мастерицу Дунку Ярышкину с мужем ее да с сыном да с дочерью сослати в Каргополе; а… колдуней Манку Козлиху да Дунку слепую да Феклицу слепую ж с мужем с Гришкою сапожником разослати в городы: Манку Соликамской, а Феклицу с мужем на Вятку, а Дунку в Кайгородок».

Это дело, как и сотни других, возникло по оговору, из-за пустяков, но одно за другим оговаривались все новые лица и втягивались в кровавый следственный механизм. Первоначально оговоренная Дарья Ламанова при первой же пытке:

«…повинилась, в том де она перед государем и государынею царицею виновата, что к бабе к ворожее подругу свою мастерицу Арапку за Москву реку звала, а тое де бабу зовут Настасьицею, живет за Москвою рекою на Всполье; а опознала ее с нею подруга ее золотная ж мастерица Авдотья Ярышкина для того, что она людей приворачивает, а у мужей к иконам сердце и ревность отымает, а наговаривает на соль и на мыло: да тое соль дают мужьям в ястве и питье, а мылом умываютца».

Затем Дарья Ламанова показала, что по наущению женки Настьки:

«…сженые ее Дарьины рубашки пепел… сыпала на след государыни царицы».

После второй пытки женка Настька:

«…сказала, что мастерицам Дарье Ламанове и ее подругам, которых знает, а иных и не знает, зжегши женских рубашек вороты и наговоря соль и мыло давала, а пепел сженых рубашек воротов велела сыпать в государский след, а сыпать велела не для лихова дела, для того как тот пепел государь или государыня царица перейдут, а чье в те поры будет челобитье, и то де дело и сделается; да от того ж де бывает государская милость и ближние к ним люди добры: а соль и мыло велела она давать мастерицам мужьям своим, чтоб до них были добры».

Приворотными словами у этой женки были:

«Как люди смотрятца в зеркало, так бы муж смотрел на женку да не насмотрелся: а мыло сколь борзо смоетца, столь бы де скоро муж полюбил; а рубашка какова на теле была, столь бы де муж был светел».

Приведенная в пытке по указанию одной из своих клиенток, женка Настька в свою очередь указала на свою благодетельницу женку Манку Козлиху. После первой пытки Козлиха дала показание, что она «только и знает, что малых детей смывает да жабы, у кого прилучится во рте, уговаривает, да горшки на брюхо наметывает, а опричь того ничего не знает». После третьей пытки она подтвердила ссылки Настьки и раскрыла все подробности своего ведовского искусства, которому научилась у матери своей, умершей седьмой год тому назад. Как оказалось, соль и мыло она наговаривала: «Как смотрятца в зеркало да не насмотрятца, так бы де муж на жену не насмотрелся»; а соль: «Как де тое соль люди в естве робят, так бы муж: жену любил». При наговоре на мыло она произносила: «Коль скоро мыло с лица смоетца, столь бы скоро муж жену полюбил». Сжигая рубашечные вороты, она приговаривала: «Какова де была рубашка на теле, таков бы муж до жены был». Против жабы заговором служили слова: «Святый, ангел хранитель, умири и исцели у того имянем, у кого прилучитца, болезнь сию». При этом Козлиха не только уверяла, что «лихим словом не наговаривает», но, отдавая дань времени и обычаю, заявила: «Да и не одна де она тем ремеслом промышляет, есть де на Москве и иные бабы, которые подлинно умеют ворожить».

Этими «иными бабами» оказались Ульянка слепая, Дунка слепая да Феклица Степанова. Первая из них подверглась три раза жестокой пытке. Сначала она показала, что, «только и знает, что около малых детей ходить, хто поболит, и она их смывает, и жабы во рте уговаривает да горшки на брюхо наметывает». При этом она наговаривала и смывала детей наговорною водою, а жабы давила. Муки пытки вырвали у нея указание и на другой промысел, а именно она показала: «У которых людей в торговле товар заляжет и она тем торговым людем наговаривает на мед, а велит им тем медом умыватца, а сама наговаривает: как де пчелы ярые роятца да слетаютца, так бы де к тем торговым людем для их товаров купцы сходились». Она же советовала женщинам есть хлеб с солью и умываться мылом. Над хлебом с солью она нашептывала: «Как де хлеб да соль люди любят, так бы де муж жену любил»; а над мылом: «Сколь де скоро мыло к лицу прильнет, столь де скоро муж жену полюбит». Та же женка Ульянка тем, у кого «случитца сердечная болезнь, или лихорадка, или иная внутренняя болезнь», давала вино, чеснок и уксус с наговором: «утиши сам Христос в человеке болезнь сею, да Увар, Христов мученик, да Иван Креститель, да Михаиле Архангел, да Тихон святыи».

Слепая Дунка под пыткой созналась, что она «малых детей от уроков смывает, да жабы во рте уговаривает, да она ж де на брюха, у кого что пропадет, смотрит; а на кого скажут неверку, и она несмотря на сердце узнает, потому что у него серцо трепещет». Женка Феклица показала, что она «грижи людем уговаривает, а наговаривает на громовую стрелку да на медвежий ноготь, да с тое стрелки и с ногтя дает пить воду, а приговариваючи говорит: „Как де ей старой жонке детей не раживать, так бы де у кого та грыжа и болезни не было“ да она ж… на брюхо горшки наметывает».

Как видно, средства, употреблявшияся ворожеями, привлеченными ответственности, были самого невинного свойства, тем не менее 1 апреля государь распорядился снова подвергнуть пытке мастерицу Дашку Ламанову и женку Настьку. В указе государь писал, «что после того их воровства, как та мастерица Дашка Ламанова на след государыни царицы и великие княгини Евдокеи Лукьяновны сыпала ведовский рубашечный пепел, учала государыня недомогать и быти печальна, да после того же вскоре государя царевича князя Ивана Михайловича не стало, и после тое ж скорби вскоре государыня царица и великая княгиня Евдокия Лукьяновы родила государя царевича князя Василья Михайловича больна, и после ее государских родин и того государя царевича князя Василия Михайловича не стало вскоре ж, и ныне государыня царица перед прежним скорбна ж и меж их государей в их государском здоровье и в любви стало не по-прежнему… и от того времени и до сих мест меж их государей скорбь и в их государском здоровье помешка».